Проснитесь, сэр!

Точно не знаю, когда я это написал. При чтении старых записей, сделанных тем, кем ты был раньше, возникает странное ощущение. Впрочем, я с некоторым удовольствием пришел к мысли о продвижении на одном фронте – с моими волосами в последнее время все в полном порядке. Они пришли в некое постоянное элегантное состояние лысоватости – по крайней мере, как я себя уверяю.

Вытащилась еще заметка:

«Хорошо, когда душа отстраняется от тела. Возможно, это испытает списанный с меня персонаж. Вряд ли со мной такое случится в реальной жизни – пусть будет с персонажем».

– Дживс! – кликнул я.

Дживс просочился в кабинет из спальни.

– Да, сэр?

– Вам удавалось когда-нибудь отстраняться от тела?

– Вы хотите сказать, отделяться от тела, сэр?

– Правильно, я перепутал. Удавалось?

– Что, сэр?

– То есть как это – что? Удавалось вам отделяться от тела, куда-нибудь перемещаться? Мне кажется, это у вас хорошо получилось бы. Поэтому расскажите, что при этом чувствуешь, а я опишу. Хотелось бы поговорить о таких явлениях в книге.

– Прошу прощения, сэр, я ничего подобного не испытывал.

– Правда? Удивительно. Но хотели бы испытать нечто подобное? Я бы вам посодействовал, если бы смог.

– Нет, сэр, не хотел бы.

– А я бы хотел. Можно подумать, будто с моим опытом йоги что-нибудь получится, только, видимо, десяти поклонов солнцу недостаточно… Было бы очень приятно время от времени покидать свое тело. Мне часто кажется, что я расхаживаю в неподходящем костюме.

– Прискорбно слышать, сэр.

– Не лукавьте, Дживс. В данный момент тело на мне неплохо сидит, хотя нос до сих пор побаливает. Было бы очень приятно, если б нос отделился от тела, оставив подходящую временную замену и вернувшись после исцеления. Нечто вроде положительного развития гоголевского сюжета. Вы меня понимаете, Дживс?

– Не вполне, сэр.

– Что ж, это все, Дживс. Мне не терпится вернуться к работе, даже с пульсирующей болью в носу.

– Очень хорошо, сэр.

Я хлебнул еще кофе и, вернувшись к обувной коробке, к конверту «Чарльз о нью-йоркском обществе», вытащил большой листок, на котором записал нашу с ним замечательную беседу о нью-йоркских клубах. По-моему, она состоялась на другой день после разговора о параде в День святого Патрика. Поэтому я настучал на клавиатуре следующий фрагмент: