Проснуться ото сна (СИ)

— Разумеется, можете, — она дотронулась рукой до места прикосновения моих губ, наощупь кожа выдавала возраст, подобно зеркалу.

Графиня помотала головой, отгоняя неприличные мысли.

Глава 3

Желание, чтобы молодой управляющий понес наказание, только усилилось. Я не давал ему покоя ни в один из вечеров. Слуги шептались о происходящих в доме странностях, боялись по одному ходить по ночам.

В комнате управляющего, когда предоставлялась возможность, я перекладывал вещи, раскидывал их, срывал с окон шторы. С момента моего приезда прислуга начала еще меньше уважать Джонатана, люди начали шептать, что необъяснимые события чаще всего происходят именно с ним, мол, таким образом высшие силы хотят наказать за что-то этого недоброго человека.

Озлобившись, еще больше, Джонатан кричал и укорял слуг в плохом выполнении работы и вот наступил день, когда, устав от подобного обращения, они пришли ко мне. Я как раз собирался уходить, время было расписано по минутам, когда услышал перешептывания в коридоре, пошел на голоса.

— Нужно поговорить с хозяином, так не может больше продолжаться.

— Давай, мы тебя поддержим.

— Почему я?

— Ты побойчее нас.

— И вон какая смелая.

Женщина, работающая горничной, горделиво подняла голову:

— Я не верю в летающие вещи, сами собой открывающиеся окна, а претензии к нам со стороны управляющего слишком строги.

— Что здесь происходить, кто объяснит? — Все трое вздрогнули, не услышав, как я подошел и двое, не сговариваясь, подтолкнули третью.

На их лицах читался страх возможного наказания, как с моей стороны, так и со стороны управляющего. Я ждал, они молчали.

— Говорите все как есть, если вы не совершили никакого преступления, то опасаться нечего. Ну же, смелее, — подбодрил я.

Я уже два дня не питался, поэтому меня мучили легкие боли внутри организма, перед глазами появлялись черные точки. Желание уйти подальше от людей с каждой минутой возрастало. Через людскую кожу, как по волшебству, начинали просвечивать вены, артерии и капилляры. Так случалось, когда увлекался, забывал обо всем на свете, в том числе и о питании. От слабого запаха крови, исходившего от прислуги, подташнивало.

— Видите ли, господин, — осторожно начала самая смелая. — Вы, наверно, знаете, что у нас в доме, с недавнего времени, начали происходить непонятные вещи.

Это долгое вступление меня начинало раздражать. Я начал жалеть, что подошел к ним.

— Ближе к делу, — поторопил я их.

Они переглянулись, беспокоясь, что могут прогневать хозяина.

— Управляющий стал очень требовательно относиться к нашей работе, — видать эта фраза должна была объяснить все, так как далее последовало молчание.

Я слышал, о чем они разговаривали до этого, поэтому ответил коротко:

— Я поговорю с ним, это все?

Все трое дружно закивали, с надеждой глядя на меня.

Когда я вышел, на улице моросил дождь, сильный порыв ветра заставил наклониться вперед, заслонить лицо рукой. Я шел, сопротивляясь стихии, и ругая себя за принятое решение отказаться от экипажа и прогуляться по улице пешком. На меня холод не оказывает такого губительного воздействия, но сейчас я был очень голоден, и холод начинал прокрадываться в меня, пронизывая до самых костей. Приближение зимы я всегда ждал с нетерпением, ведь это автоматически означало увеличение ночного времени. Времени, которого зачастую не хватало.

Прокручивая в голове подобные мысли, я дошел по пустынным улицам до интересующей меня цели.

Немного не дойдя до знакомого дома, я остановился, решив для начала понаблюдать со стороны. Дом выглядел недостаточно ухоженным: краска на фасаде местами облупилась, старые доски ступеней, ведущих на крыльцо, начинали гнить, я даже услышал скрежетание каких-то существ в стенах дома. Я закрыл глаза, пытаясь отрешиться от всего.

«Нет, в таком состоянии идти в дом нельзя, могу не совладать с собой», — эта мысль сформировалась быстро, но времени на поиски тратить не хотелось и словно откликаясь на нее, в траве зашуршал какой-то зверек.

Когда все было кончено, я стал здравомыслящим человеком. На улице никого не было, чуть заметный свет за зашторенными окнами мерцал в двух комнатах. Так как я наизусть помнил расположение комнат, не скрываясь, направился к левому окну.

Я знал, что в внутри, в кресле-качалке сидит человек и читает книгу, я отчетливо услышал шелест перелистываемых страниц, горение свечи, с которой расплавленными капельками течет воск, и покачивающееся туда и обратно кресло. Одного слуха мне показалось недостаточно и, сконцентрировавшись, я внушил, чтобы в комнате раздвинули шторы. После подобных манипуляций у меня ухудшалось самочувствие, так бывает всегда, не одно усилие не может пройти бесследно.

Пока я приходил в себя, внушенные мной мысли молча исполнила одна из прислуги. Сидевший в кресле белокурый юноша даже не поднял головы от бегущих перед глазами строк, упавшую с подлокотника руку лизнул шершавый язык лежащей возле хозяина черной собаки.

— Черныш, нельзя, — он махнул рукой, отгоняя назойливую псину. Черныш дернул головой, недовольно заворчав.