Проснувшийся Демон

Когда наступала темнота, переходили к последней процедуре - игре в пятнашки. Бердер сказал, что настоящий воин не должен допустить контактной борьбы. Воин, обнявшийся с противником, подставляет под удар спину. В тесной землянке при свете масляных ламп за Артуром гонялись четверо с короткими дубинками в руках. Периодически "водящий" менялся, и Артур, в свою очередь, преследовал полуголого лысого пацана, норовя достать его палкой. Обороняющемуся было разрешено всё, нападавшие могли только салить.

К финалу третьей недели Коваль мог уже продержаться почти четверть часа, не задетый дубинкой. Бердер сказал, что для начала неплохо. Большей похвалы от него Коваль за два года не услышал.

Иногда тренинги сменялись не менее захватывающими химическими опытами. Следовало запомнить запахи нескольких сотен травок, собранных от Поморья до Кубани, и безошибочно подбирать пропорции лечебных мазей. В следующий приезд на Север ему доверили подготовку ядов и наркотических препаратов. Всё, что годилось для лечения, точно так же могло и убивать. Особую осторожность надо было соблюдать с растениями, собранными в зонах пожарищ. Одна капля выжимки из какого-то неведомого гриба могла остановить кровь и заживить любой порез, но две капли этого же вещества убивали человека за полсекунды. За подобные препараты городские очень хорошо платили, и Артур вспомнил найденного им во дворе института убитого курьера. Тот тоже нес в термосе выжимку…

Едва завидев дымки родной деревни, Артур ощутил в груди нарастающую радость. Он начал привыкать к своим новым соседям и не мог пока сказать, хорошо это или плохо. Человек может выжить везде, говорил он себе, обнимая ночью Надю Ван Гог. Вопрос в том, как человек видит свое предназначение. Эти суровые люди, несмотря на свои безумные теории равновесия, создали достаточно крепкое и справедливое общество. Общины удерживались артельным трудом, практически не развивая частную собственность, и в основе крепости отношений лежала великая цель. Сознание исключительности прививалось с детства, хотя при этом же оборотной стороной медали вырастал червячок ущербности. Качальщики вырастали, зная о всеобщей ненависти и страхе, зная, что путь в города им отрезан. Ссориться с сородичами было бесполезно, так и так вернешься в деревню…

Возможно, здесь ему тяжелее, чем в родном городе, но зато безумно интересно. Его не поставили, как пленного дикаря, чистить выгребные ямы или ухаживать за свиньями. К обязательным повинностям относилась работа на полях и охота, но в поисках пропитания участвовала вся деревня, не исключая старейшин. А могло ведь всё оказаться иначе, и жил бы Артур не в отдельном, пусть и однокомнатном, домике, а в сыром бараке под охраной голодного крокодила. Пусть Исмаил с Бердером лелеют насчет него самые бредовые планы, главное - продержаться, а там посмотрим. Главное - пережить зиму, не забыть алфавит, не опускаться до животного…

Коваль вваливался ночью и целовал спящую жену. Во сколько бы он ни появился, за полночь или под утро, Надя поднималась и с закрытыми глазами шла доставать из печи горячие кастрюльки, закутанные в полотенца. Даже когда жена была нездорова, Артура ждала натопленная баня и свежая постель. Коваль жалел ее, пытался отговаривать, но перешибить воспитание Надиной матери так и не сумел.

Еще одна житейская мудрость. Возможно, у них с Натальей и возникало столько проблем от незанятости. Слишком много свободного времени оставалось для самокопания и взаимных упреков. Чем меньше мы рассуждаем о любви, тем крепче наши семьи, посмеивался новый многоженец. Люди вернулись к естественным отношениям, и пропала нужда в психоаналитиках, потому что, когда все заняты, нет места неврозам. Вот и она, пусть не счастлива, но вполне довольна. И носит моего ребенка, как странно… А счастлив ли я? Шут его знает. Говорить с ней особо не о чем, курорты и модные показы не появятся в ближайшую тысячу лет…

После первой поездки Коваль участвовал в семнадцати больших и сорока малых охотах, и как-то зимой, пробираясь за компанию с псами сквозь сугробы, он впервые почувствовал медвежью лежку. Это было, как внезапно понять чужой язык или научиться плавать. С того дня он начал выходить в лес один. Он перестал бояться, теперь он слышал. Он знал, как правильно прикрыть глаза и погрузить себя в состояние отрешенности, когда в ушах начинают стучать сердечки всех теплокровных в округе. Прохор Второй учил его подчинять себе любое животное. Это оказалось намного сложнее, чем уклоняться от камней. Когда по команде Артура с дерева спустилась белочка, чтобы минутку посидеть на его плече, он чуть не завопил от радости. И тут же потерял тонкую нить волевого усилия, что удерживала грызуна в повиновении. Белка укусила его и стрелой умчалась по стволу, но Коваль был счастлив. Прохор Второй улыбался в бороду.