Просо судьбы (СИ)

Копыта Трудяги весело цокали по камням мостовой, разбрасывая гальку эха, словно юркие, мелкие рыбёшки. Из зашторенных окошек, щелей ставен, из-за оград и заборов на смельчака постреливали настороженные взгляды. Он с улыбкой представлял, как жители столицы сжимают в потеющих ладонях дубины, а то и мечи — те, кто служил, в страхе гадая, какая следующая напасть может обрушиться на них. Мол, никакого порядка — благородные вцепились друг другу в глотки, их люди устроили на улицах форменный бардак и беззаконие, вследствие чего в Агробаре уверенно и спокойно могут себя чувствовать разве что «ночные» и «тёмные». Он-то был в курсе агробарских раскладов, знал подоплёку почти всех событий в столице и не только, некоторые действия курировал сам, а иные держал на контроле, поэтому опасения горожан считал весьма обоснованными.

Шимон улыбнулся в бороду — было немного непривычно в личине купца свободно передвигаться по замершей столице. Непривычно, но весьма приятно. Хотя его работа совсем не предполагала публичность и открытость. Но по нынешним временам только так: нагло и уверенно двигаться с одной точки города в другую. Мало того, в таком — самоуверенном — виде он меньше всего привлекал внимание. Те, кто оглядывается, переходит на бег или чуть ли не ползёт — основные мишени и жертвы вышедших на улицы патрулей (при этом разбираться, насколько ты благонадёжный житель королевства, и точно ли выскочил за хлебушком для голодных деток не очень-то намерены). Их интересовала нажива, в крайнем случае — развлечение. Уж на что в последние дни насмотрелся Шимон вдоволь. При этом есть ещё настоящие бандиты — тут уже даже ему не стоило зевать, могли и бумаги не помочь, и приходилось пускать в ход козыри в виде нескольких самострелов и доброго кинжала в качестве аргумента против самых шустрых. Но Шимон и сам был не прочь размяться, так сказать, проверить сноровку и — что уж там говорить — насладиться потухающей жизнью в обречённых глазах.

При виде очередного поста (уже четвёртого за последний час!) он даже не сменил расслабленную позу — с этой стороны он был прикрыт полностью. Пятёрка северян — пехотинцев во главе с капралом и десяток приданных им стражников. Или наоборот? С точки зрения воинского мастерства, скрупулёзности выполнения своих патрульных обязанностей и вообще, их простого знания, первые делали вторых. Городские же сплошь уголовного вида — если б не форма и не день, по трущобному растянутому говору и лексикону, их легко можно было принять за «ночных». Каковыми они фактически и являлись — это Шимон знал наверняка, ибо старая стража, не посвящённая в грандиозные планы, была, как не справившаяся с переворотом и беспорядком на улицах, распущена, а частью перебита — попав под молот волнений. Совсем иные люди по замыслу организаторов смены королевской династии должны были выйти контролировать улицы: безжалостные, вносящие дополнительную сумятицу и подконтрольные только им.

— Кто? Куда? Зачем? — строго и устало спросил подошедший седоусый капрал.

— Купец. Торгую хлебом, обслуживаю трактиры и гостиницы столицы, — он отвечал вежливо, но без подобострастия, в конце концов, он мог продемонстрировать свой товар — уже не совсем первой свежести, но ведь и времена немного иные — работают, дай Единый, в лучшем случае одна из трёх пекарен Агробара.

Северянин тщательно изучил записи на поданной бумаге — жизнь на суровом севере с дикими, «тёмными» и бандитами научила их не доверять внешнему виду проверяемого, и псевдокупец отнёсся к этому стоически — качать права он мог при стражниках, которые, бросив на него мимолётный взгляд, сразу почувствовали, что им ничего не обломиться от этого якобы добродушного дяденьки, продолжили увлекательное занятие — бросать кости. А с баронскими ратниками лучше не рисковать. Они и так, выдернутые из своих дремучих лесов и глухих предгорий, чувствуют себя не в своей тарелке и только благодаря соблюдению чётких правил да угрюмому, флегматичному нраву продолжают оставаться теми, кто есть. Но ведь могут и психануть! Но в тот момент Шимон, при всём своём фатализме, присущем его деятельности и тщательно выстраиваемых взаимоотношениях с госпожой удачей, предпочёл бы быть в ином месте — своя шкура, местами битая, была ему дорога.