Просроченная виза

Ее тут же постарались успокоить, объяснив, что речь идет лишь об официальных, ну и неофициальных, документах, касающихся сотрудничества фирмы «Контакт» с многочисленными партнерами. То же самое относится и к некоторым средствам, о коих упоминал Иван Игнатьевич в своем покаянном заявлении в Генеральной прокуратуре, нажитых, мягко говоря, неправедным путем. Что это за средства, никто не знает, и что за суммы, говорить тоже пока рано, но есть закон: украденное должно быть возвращено государству. Или юридическому лицу, если факт будет иметь соответствующие доказательства. Разве не ей, проработавшей порядочный срок в юридической фирме, и знать-то об этом?… О, да, да, конечно, а она и не возражает!…

Одним словом, пришли к общему знаменателю и приступили к делу.

Надо сказать, Иван Игнатьевич был умным человеком и с самого начала совместной трудовой деятельности с Лилией Михайловной нигде и ни перед кем не афишировал своих бывших, или прочих, отношений. Сослуживцы. У каждого своя личная жизнь. Она и фамилию-то себе вернула после развода девичью – Крицкая. Впрочем, Крицкая, Шацкая – один черт! А Шацкой она себя называла чрезвычайно редко и разве что по большим праздникам души и тела.

Именно это обстоятельство и позволило Ивану оборудовать в ее квартире тайный сейф, где он и хранил наиболее важные свои документы – «черные» ведомости, договоры с партнерами, неофициальную переписку и прочее, что имеет исключительно доказательную юридическую ценность при разборе всевозможных финансовых конфликтов. До последнего времени, к счастью, до этого дело не доходило.

Лилия Михайловна принесла ключ и показала, где находится сейф.

Быстро решив проблему с понятыми – соседями Лилии Михайловны, против которых она, кстати, не стала возражать, следователи приступили к сейфу. Им бы и в голову не могло прийти, что устройство может оказаться столь остроумным. Собственно, сейфом являлась сама бронированная входная дверь. Ее надо было открыть, вынуть замок, а уже за ним открывалось довольно обширное пространство, где находились тонкие папки с документами, дискеты и пачка долларов. Где-то порядка пятидесяти тысяч.

Следователи переглянулись. Добровольная выдача укрытия, по их мнению, стоила того, чтобы «не заметить» этой суммы. Надо же одинокому человеку жить на что-то… А они бы, в противных обстоятельствах, вполне могли потратить на поиски сейфа и не час, и не день.

Мельком проглядев папочки с документами, они убедились, что враги недаром, образно говоря, «сожгли родную хату». Ради этого и замочить вполне могли. Чего, например, стоила одна расшифровка, видимо, сделанной тайно магнитофонной записи о том, какая предполагается схема обналички пяти миллиардов уральского транша. Тут тебе и фирмы, и конкретные фамилии партнеров, и сроки прохождения, прокрутки, перевода в валюту… Будет чем заняться ребятам из Управления по борьбе с экономическими преступлениями.

Дискеты еще требовалось открывать, смотреть информацию. У Лилии же Михайловны дома компьютера не было. Значит, придется в прокуратуре. Не было нигде и тех миллионов, о которых говорил Шацкий и которые он в полном уже отчаянии собирался вернуть государству.

По просьбе следователей Лилия Михайловна старательно вспоминала, что делал Иван Игнатьевич, когда приходил сюда. Ну главное-то было понятно сразу, можно и не спрашивать. Может, он куда лазил, в вещах копался, чемоданы какие-нибудь?… Сумки? Свертки?

Она невразумительно пожимала плечами, промокала несуществующие слезы, вызванные еще недавними событиями. И все порывалась рассказать, как узнала о гибели Ванюши из телевизионной передачи про криминал недели. Сами следователи этой передачи не видели, но верили почти безутешной даме на слово.

– Ой, да что вы со своими «что» да «где»? – раздражаясь на непонимание, воскликнула она. – Лезьте сами и смотрите! Вон, на антресоли, там пылища от сотворения мира! В шкафах не может быть. Хотя там есть и кое-что из его одежды… Он же появлялся здесь… Менял сорочки, белье…

Полезли на антресоли, где пыль казалась действительно вековой.

И снова убедились в уме и прозорливости Шацкого. Мало кому пришла бы охота копаться среди кип пожелтевших газет, сохраняемых разве что для какого-нибудь очередного ремонта квартиры, раздвигать запыленные консервные банки с металлическими крышками, сбрасывать на разостланную на полу бумагу старые тряпки, пустые кожаные чемоданы, чтобы, освободив узкое пространство в коридоре между потолком и кухонной дверью, обнаружить в конце концов такой же запыленный кейс, оказавшийся совсем даже не пустым.

Лилия наверняка его раньше никогда не видела, стоило взглянуть в ее глаза, и сразу становилось ясно, что это – и для нее открытие. Но еще больше ее поразило содержимое протертого мокрой тряпкой и оказавшегося коричневым кейса.

В нем были плотно уложены друг к дружке пачки долларов. Сотенные купюры, будто в гангстерском американском кино, лежали в банковской упаковке.