Простая правда

Когда в детстве я гостила у Леды с Фрэнком, то, бывало, часами лежала на животе на берегу их ручья, наблюдая за водомерками, скользящими по поверхности воды, и шушукающимися парами стрекоз. Опущу, бывало, палец в воду и смотрю, как вода обтекает его. Время пролетало незаметно, – кажется, только что пришел, но не успеешь и глазом моргнуть, как солнце уже опускается к горизонту.

Ручей у Фишеров был несколько уже того, на берегах которого я выросла. Он оканчивался крошечным водопадом, под которым скапливалось много мха и сена, что, видимо, привлекало местных детей. На другом конце ручья разливался небольшой естественный пруд, затененный ивами и дубами.

Я покачала над водой раздвоенной веточкой, словно намереваясь с помощью «волшебной лозы» нащупать стратегию защиты. Всегда существует возможность лунатизма. Кэти призналась, что не помнит событий, происшедших между отходом ко сну и утренним вставанием. Определенно, то была дизайнерская защита[6], но в последние годы такой подход имел успех, а в столь сенсационном деле, как дело Кэти, это могло стать моим лучшим выстрелом.

Помимо этого были еще две возможности. Либо Кэти совершила это, либо нет. И хотя я еще не видела обязательные для представления суду документы от прокурора, но понимала, что ее не обвинили бы без улик, указывающих на преступление. А это означало, что мне предстояло определить, была ли она в здравом уме в момент, когда убила ребенка. Если не была, мне пришлось бы доказывать ее невменяемость, а в штате Пенсильвания таких преступников оправдывали весьма редко.

Я вздохнула. Мои шансы на успех возросли бы, если бы я доказала, что ребенок умер естественной смертью.

Отбросив веточку, я стала размышлять над этим. Возможно, против любого судмедэксперта, которого штат мог вызвать для дачи показаний в пользу того, что ребенок был убит, я могла бы выставить эксперта-оппонента, который утверждал бы, что ребенок умер от оставления, преждевременного рождения или от других причин, имеющих место в таких случаях. Эту трагедию можно было бы списать скорее на неопытность и небрежность Кэти, чем на ее умысел. Пассивная причастность к смерти новорожденного – что ж, такое даже я могла простить.

Я похлопала по карманам шортов, молча проклиная себя за то, что не догадалась захватить с собой клочок бумаги и ручку. Прежде всего мне нужно связаться с патологоанатомом и оценить, насколько надежен отчет судмедэксперта. Может быть, мне даже удастся вызвать для дачи показаний хорошего гинеколога – был один парень, который в предыдущем деле совершал для моей клиентки чудеса. И наконец, мне придется вызвать в качестве свидетеля Кэти, которая должна выглядеть подавленной тем, что случайно произошло.

А это, конечно, заставит ее признаться в том, что все это действительно произошло.

Застонав, я перекатилась на спину и закрыла глаза от солнца. Но все же, наверное, надо лишь дождаться обязательного представления документов суду и оценить, с чем мне придется иметь дело.

В отдалении послышался негромкий хруст веток, и ветер донес обрывки песни. Нахмурившись, я поднялась на ноги и пошла вдоль ручья. Песня доносилась от пруда или откуда-то поблизости.

– Эй! – позвала я, огибая кусты. – Кто там?

Что-то черное мелькнуло и пропало в кукурузном поле за прудом, но я не успела ничего разглядеть. Я подбежала к лесу кукурузных стеблей и принялась раздвигать их руками в надежде найти преступника. Но лишь вспугнула полевых мышей, которые прошмыгнули мимо меня и скрылись в зарослях рогоза, окаймлявших пруд.

Я пожала плечами. Во всяком случае, компанию я не искала. Я пошла в сторону дома, но остановилась при виде охапки полевых цветов, оставленных на северном берегу пруда. Грациозные ветви ивы протягивали свои руки к цветам, аккуратно связанным в букет. Опустившись на колени, я прикоснулась к дикой моркови, венерину башмачку, рудбекии. Потом окинула взглядом поле кукурузы, недоумевая, для кого они были оставлены.

– Раз уж вы пришли, – сказала Сара, вручая мне миску гороха, – можете помочь.

Подняв глаза от кухонного стола, я сдержалась и не стала говорить, что я и так помогаю, просто находясь здесь. Благодаря моей жертве Кэти тоже сидела здесь со своей миской гороха, она чистила его с замечательным усердием. Немного понаблюдав за ней, я поддела ногтем большого пальца створки стручка, который раскололся как орех, совсем как у нее.

– Neh… Englische Leit… Lus mich gay!

Через открытое окно кухни к нам донесся негромкий, но твердый голос Аарона. Вытерев руки о фартук, Сара выглянула во двор. Потом, затаив дыхание, заторопилась к двери.

Я услышала английскую речь. И сразу же повернулась к Кэти.

– Останься здесь, – велела я и вышла во двор.

Аарон и Сара, закрывая лица руками, пытались скрыться от небольшой группы фотографов и репортеров, нагрянувших на ферму. Один из новостных микроавтобусов имел наглость припарковаться рядом с багги Фишеров. Репортеры выкрикивали десятки вопросов, желая узнать все – начиная от беременности Кэти и кончая полом мертвого младенца.