Прости…

— Представляешь, она запирает в тёмной ванной, а если ты плачешь, то бьёт шнуром от утюга. Достаточно одного раза почувствовать это на своей шкуре, как больше попадаться на глаза этой женщине не будешь. В её смену после десяти на коридор нельзя выйти. В другие дни можно, конечно. Например, к ребятам по соседству тихо пробраться, если даже засекут, то ничего не будет. А в дни дежурства бабы Розы нельзя даже в комнате свет включать и разговаривать. К тому же она воспитателю всегда докладывает на всех.

А ты сегодня её не встречала когда возвращалась в комнату? — спросила другая девочка.

— Нет, наверно не встречала, — растерянно ответила Даша.

— Да, именно сейчас её дежурство, — добавила Женя. Странно, что баба Роза тебя не заметила, обычно мимо неё муха не пролетит!

— Я только с одной женщиной познакомилась — Галиной Николаевной. Мне она очень понравилась. Наверно единственный нормальный человек в этом месте.

Девочки переглянулись и удивлённо посмотрели на Дашу.

А Даша добавила: — совсем забыла! Она обещала куклу сделать. Наверно ждёт меня. Пойду, отнесу.

Спустя несколько минут девочка вернулась. Лицо сияло.

— Ну что? — нетерпеливо спросили дети в один голос.

— Ничего. Сделает! — сияла Даша.

Девочки растерянно пожали плечами. А Женя сказала: — Баба Роза — это и есть Галина Николаевна!

Даша удивлённо моргала ресницами.

Женя протянула руку и сказала ну что будем дружить?

В скором времени Даша ознакомилась со всеми порядками, установленными в интернате. Очень многое ей не понравилось, и было не понятно. Например, в комнате после занятий, находиться не разрешалось. Для этого было выделено определённое время. Побыть в одиночестве, наедине со своими мыслями, не имелось возможности. Весь день строго по расписанию — на прогулку, на занятия, на обед, даже играть можно было только в определённое время и опять-же по расписанию. Такое положение дел очень удручало Дашу. Почти двадцать четыре часа приходилось находиться под пристальным вниманием учителей, или школьных товарищей. Но хуже всего было то, что не было никаких вестей из дома. Отец так ни разу и не приехал к ней. Даша уже сомневалась, заберёт ли он вообще когда-нибудь её отсюда. Неужели тётя Алевтина была права? Отец забыл её, как только она покинула порог родного дома. Детское сердце девочки страдало. Единственный самый дорогой и любимый человек, в котором она сейчас нуждается больше всего на свете, забыл о её существовании. Столько всяких обид и горестей накопилось за это время и так хотелось сейчас рассказать об этом, поделиться своими бедами и получить поддержку от самого близкого человека.

Соседки по комнате оказались не плохими девчонками и Даша охотно с ними подружилась. Школьников в классе училось намного больше, чем в сельской школе. В начале, это даже было немного не привычно — спрашивали теперь не каждый день, как раньше, а два, а то вообще раз в месяц. Лёня оказался учеником её класса. На уроках он делал видимость, что совершенно равнодушен к Даше, но всегда помнил их первую встречу и глубоко в душе таил обиду. При первом же удобном случае, делал исподтишка разные гадости. Выходило так, что он не причём, а виновата Даша. Наказание для девочки было разным — несколько часов в уже знакомой комнате, или лишение прогулки и полдника. Будучи очень примерным и послушным ребёнком, Даша очень страдала от несправедливого обвинения учителей. Физическое наказание — это было ничто по сравнению с бранью и упрёками в её адрес. Теперь она чувствовала себя каким-то гадким утёнком, которого постоянно упрекали в плохом поведении и незаслуженном поедании государственного куска хлеба. Кстати о хлебе. Однажды Даша наблюдала совсем неприятную картину. Одна из воспитанниц умудрилась украсть буханку хлеба из столовой. Об этом узнали и заставили эту девочку при всех, на линейке, съесть почти всю булку, чтоб неповадно было впредь заниматься воровством. Зрелище конечно было неприятное: глотая куски чёрного хлеба вперемешку со слезами, она то и дело поперхнувшись долго кашляла и откладывала булку в сторону, но заведующий упорно предлагал ей снова и снова, пока бедной «воришке» совсем плохо не стало. Даша знала, что таскание небольших кусков хлеба здесь практиковалось очень даже часто. Ужин был часиков в шесть, или семь и к моменту отбоя всегда хотелось что-то пожевать для усмирения, не дремлющего аппетита, напоминающего о себе неприятным сосанием под ложечкой. Растущий организм всегда настойчиво требовал немного калорий в поддержку.