Прости, если сможешь (СИ)

Как там моя девочка? Плакала ли? Пошла ли в садик? Поела ли? Купил ли он ей одежду? Мысли сводили с ума, выбивали землю из-под ног. Казалось, из моего тела вырвали стержень и каждую секунду я рисковала рухнуть вниз. Ноги были свинцовыми, передвигать их удавалось с большим трудом. Жизнь будто утекала из меня, сбегала, как крыса с тонущего корабля.

Ещё издали я заметила, Макса с Димой на крыльце школы. Что он там делал? Задержался, чтобы взглянуть мне в глаза и ещё раз почувствовать себя победителем?

Знала ли я тогда, 6 лет назад, какого морального урода полюбила? Жаль, что за это запоздалое прозрение расплачиваться теперь приходилось моей малышке.

Я никак не могла решить, что делать дальше. Стоило ли мне плыть по течению и, затаившись, ждать, что он наиграется и вернёт мне дочь? Или нужно было бить во все колокола, стучаться во все двери в поисках поддержки и помощи? Как быть, чтобы не навредить моей малышке и самой не сойти с ума от отчаяния?

— Здравствуй, Дима. Идём в класс?

На Макса не взглянула. Не нашла в себе сил. Мне было плевать, что он про меня подумает. Мне столько лет по ночам снилось, как он меня насилует. Теперь будет сниться, как он у меня забирает дочь. Это чудовище — мой самый страшный кошмар. Как же вытащить из его когтей мою девочку?

В классе мы пока были одни.

— Дима, как там Мила?

— Плачет всё время. Макс с ней, кажется, всю ночь сидел, ругался потом сильно. Она плакала — не хотела без вас спать. Утром не захотела есть. Потом пришла моя няня Полина. Она с ней осталась. Простите меня, Анна Петровна, это я во всём виноват!

Дима заплакал, а мне стало не по себе.

— В чём ты виноват? Что ты такого мог сделать?

— Это я рассказал Максу про Милу! Мы смотрели альбом с фотографиями. Там была моя мама маленькая и бабушка с дедушкой. И мне показалось, что там на фотографии Мила, а оказался он. Мне пришлось рассказать ему о ней. И потом я слышала, как он с кем-то говорил, что должен забрать её во что бы то ни стало. Я не хотел, честное слово! Я даже не думал, что так получится. Я не знал, что он — папа Милы! Я надеялся, что он будет теперь моим папой.

— Не плачь, мой хороший. Он и так теперь твой папа, а Мила — твоя сестра. Рано или поздно он и сам бы всё узнал. Твоей вины в этом нет. Я только тебя очень прошу, позаботься о моей доченьке. Чтобы ей там не было одиноко, чтобы она не плакала. Я, конечно, постараюсь её забрать. Но пока у меня ничего не получается.

— Если вы говорите, что Мила — моя сестра, значит, меня вы тоже можете забрать вместе с ней? Я хочу жить с вами и Милой. Пожалуйста!

— Дима, я не думаю, что это реально. Но ведь мы с тобой тут столько времени вместе проводим. Так что не вешай нос! Всё наладится.

В классе начали собираться дети. День выдался очень тяжёлым. Бессонная ночь и волнения выбивали меня из колеи. После ночного сидения на полу в коридоре болела спина. Меня знобило, клонило в сон. Голова раскалывалась, а таблетки помогали лишь на короткое время. Сама не помню, как досидела до 16 часов.

После работы я позвонила в социальную службу и попыталась выяснить, к кому я могла обратиться с консультацией по моему вопросу. Меня перекидывали с одного номера на другой, в итоге у них закончился рабочий день, а ответа на мой вопрос я так и не нашла.

Меня била мелкая дрожь, ничего не хотелось делать. Поэтому дома я, не ужиная, сразу завалилась в кровать. Пустую без моей Милы. У меня началась истерика, но усталость взяла своё — и я уснула.

Проснулась ночью в холодном поту от привычного кошмара. Только сегодня на фоне дикой боли я слышала во сне где-то рядом плач моей доченьки. Но моё лицо тыкали в подушку и держали голову, не давая повернуться и посмотреть на Милу.

Дышать было трудно, болела голова. Измерила температуру — 39,1. Приняла жаропонижающее, выпила воды и легла. Подумалось, что надо бы сделать чай, но сил на это не было. Я опять ненадолго уснула. И снова меня разбудил тот же сон. Светало. Написала сообщение завучу, что заболела и проводить уроки сегодня не смогу. Дальше были выходные, за которые я надеялась прийти в норму.

Ещё одно сообщение отправила своему семейному врачу. Если до понедельника я не выздоровею, то придётся открывать больничный. Это было мне крайне невыгодно, поскольку больничные оплачивались с большими задержками и не в полном объёме. Мы с коллегами старались как-то выкручиваться, подменяя друг друга, чтобы не терять деньги.

В следующий раз я проснулась, когда солнце стояло уже высоко. Я пропотела, температура снизилась, но головная боль не прошла и сил не прибавилось. Надо было встать и всё-таки заварить себе чай, но голова кружилась, меня подташнивало.

Я опять начала проваливаться в сон, когда зазвонил телефон. Это был Дима.

— Анна Петровна, что случилось? Нам сказали, что вы заболели.

— Да, Дима, у меня высокая температура и горло болит. Но я постараюсь к понедельнику выздороветь. Как Мила?