Прости, малышка...

Разворачивает меня и толкает к дивану, пока я не упираюсь в него коленями. С силой нажимает на спину и я вынуждена, согнувшись пополам, плюхнуться через подлокотник лицом в кожаную обивку. Руки мои затекли, пытаюсь вырваться, но Антон прижимает мою шею к дивану, практически перекрывая поток воздуха. Через мгновение уже хриплю, а он смеётся и наваливается сверху.

- Такая беззащитная… Просто прелесть! Где же твой Дон Жуан? Что же не бежит тебя спасать? – Издевательским тоном пытает мой слух. – Может потому, что ему похуй?

Рука скользит под платье, поднимая подол и оголяя меня до лопаток.

- Или может он ждет, когда маленькая сучка принесет в зубах его драгоценную флешку? Ты – маленькая развратная сучка!

Бьет по ягодице ладонью, отчего сжимаюсь и рычу, потому что другие звуки в таком положении издавать сложно.

Пытаюсь сообразить, как мне выбраться. Даже не думаю в тот момент, откуда ему все известно. Он будто читает мысли, с жаром выдает:

- Какой же Макс все-таки ублюдок. Всегда ему достается все самое лучшее… Сначала Олеся… Теперь вот ты… Да ты течешь от одного упоминания о нем!

Резко рвет одним движением мои трусики и, снова шлепнув по филейной части, проникает пальцами внутрь моей плоти.

Я взвизгиваю и извиваюсь, как уж, но это мало помогает, лихорадочно пытаюсь высвободить руки из наручников. Запястья уже саднят от невыносимой боли, ноги и шея затекли, воздуха отчаянно не хватает. Его рука сильно дергает за волосы, заставляя откинуть голову назад. Делаю судорожный вдох и хриплю со свистом, в этот момент чувствую удар пряжкой по ягодице, и через мгновение меня уже касается твердый член громко дышащего мужчины. Мою голову вновь впечатывают в холодную кожу, а головка его достоинства уже пристроилась у запретного входа. От боли и страха не чувствую ног, но паника придает сил и я резко дергаю левой рукой, стирая кожу до мяса, и каким-то чудом высвобождаю её из металлического плена. В доли секунды нашариваю бокал и с размаху кидаю назад, совершенно не целясь, но уже через мгновение понимаю, что попала прямо в него. Звон стекла и гулкий хрип с разъяренным: «Ссука!...» дает мне фору. Антон ослабляет хватку, убирает руки. Я, кажется, в состоянии аффекта, потому что резко подрываюсь, разворачиваюсь и кидаю в него второй бокал со столика, дотягиваюсь до бутылки с виски, подскакиваю, и со всего размаху опускаю на голову ошалевшего мужчины, у которого на лице застывает гримаса удивления вперемешку с ненавистью.

Застываю на месте. Не понимаю, что сделала. Лиманский еще какое-то время держится на ногах, а потом грузно валится на пол, прямо так со спущенными штанами, разбитым носом и лбом. Кровь медленно стекает с его головы на пол, а я стою и смотрю в оцепенении, не двигаясь с места.

***

Что можно сделать ради любви?

Страдать?

Умирать?

Творить?

Ломать?

Убивать?

Любовь не терпит сомнений. Ты можешь всю жизнь притворяться, лгать, изворачиваться и выходить сухим из воды. Но, если однажды полюбишь, все пошлешь к чертям и продашь душу дьяволу, отдашь на растерзание свое бренное тело и измаявшееся сердце ради одного глотка из священной чаши. Как наркоман на дозе. Как сатанист на оккультном обряде. Словишь кайф на какие-то мгновения и провалишься во тьму. Когда поймешь, что обречен – уже слишком поздно, тебя затянуло, не отпускает, держит тощими ручонками за глотку, не давая сделать спасительный вдох…

Смерть.

Смерть подобна любви. Мы ждем её и боимся. Ищем нарочно, или бежим без оглядки, она все равно настигает нас. Каждого. Без исключений. Без правил. Тот, кто говорит, что никогда не любил – лжет. Тот, кто говорит, что не боится любви – лжет. Тот, кто говорит, что не хочет её – лжет. Только вот… Смерть избавляет.

Любовь окрыляет и убивает. Не дает шанса. Просто приходит. И становится тобой. Ты ничего не сможешь с этим поделать. Смирись и наслаждайся пыткой. Желай каждый день, сходи с ума. Действуй. Убивай, воскрешай и снова убивай.

Такова её воля.

Таково её призвание.

Такова её суть.

Глава 19

Максим

***

Хотя я дал поручение Бизону лично проследить за ситуацией с Асей сегодня вечером, меня все равно гложет какое-то неприятное предчувствие, от которого не могу избавиться всю дорогу до дома, поэтому пока мы едем с Олесей ко мне на квартиру, я просто угрюмо молчу. К тому же у меня из головы не выходит разговор с Амалией, точнее то, что отец сказал про нас. Почему он так решил? Я думал, у меня нормальные отношения, как у всех, и вряд ли он был в курсе моих многочисленных похождений. Хотя, Гаврилов был очень проницательным человеком, и что греха таить, оказывал на меня огромное влияние. Во всем. В бизнесе, семье и даже выборе девушек. С его подачи я убедил себя, что женщина должна соответствовать моему статусу по внешности, достатку и манерам, чтобы я мог держать планку. Вот эти светские акулы и вились вокруг меня стаями, а я только выбирал, какую хочу в данный момент. Все, кроме моей девушки, конечно. У неё был особый статус, особые права на меня, мое личное время и пространство, хотя она не слишком на него посягала, если быть честным.