Прости меня…

Горы венков, навалы зелени, сугробы цветов, когда-то буйно ярких, а теперь увядших и слабых, печальных от запаха сена и пыли.

Мы стояли, склонив головы. Американец был тих и торжествен.

Сюда, в эту сторожку, свалили венки, лежавшие там, у книжного склада, много венков, много букетов — скромных и дорогих, южных и северных, здешних и дальних, прощальных последних приветов,

Я заметил в одном из букетов записку, развернул ее. «Как это могло случиться? Какой позор!» — было написано там. Я показал Американцу.

— Их много, таких записок.

Он спрятал ее в карман.

Под ногами шуршала сухая лиственничная крошка. Две девчонки с мокрыми глазами вышли вместе с нами на солнечный свет. Пожилой садовник вздохнул, поглядев на них, и перекрестился. Девочки тоже.

Я подробно пишу о моей невероятной поездке в Лахому. Мне кажется, потом все пригодится!

Мы катались по городу. Я даже рискнул сесть на место водителя. Мой хозяин подсказывал, где и как повернуть, какой знак у нас на пути, где нажимать, а где не торопиться.

Он рассказывал мне о чем только мог: о самых больших зданиях в городе, о самых дорогих банках, о самых старых улицах, о речке Тринити, о полицейских и женщинах Лахомы.

— Посмотрите, у всех мятые спины, мятые форменки, мятые кофточки, мятые пиджаки. Мы нация автомобилистов, подолгу сидим в карах…

Приятно, честное слово, приятно пахло бензином. Поток уносил нас от улицы к новым улицам. Его машина слушалась меня безупречно. И вдруг…

И вдруг я увидел на черном лаковом «форде» маленький красный флажок.

— Посмотрите! — крикнул я. — Наши!

Американец поднял брови:

— Не может быть.

— Наши! Наши!

Я нажал на газ, едва не задев двухэтажный фургон. Алый флажок горел на солнце впереди нас, а этот проклятый фургон урчал и никак не давал мне дорогу.

— Наши!

Я хотел обогнать слева, но мимо сквозили ряды встречных машин, ослепляя солнечными стеклами.

— Ничего особенного, — бросил Американец. — Машина русского консульства. Подумайте, прежде чем догонять их.

— А что я должен думать?.. Наши!

— Вы русский, а для вас, обыкновенных русских, Лахома — это закрытая зона.

— Как закрытая?

— Так, закрыто, и все. Русским позволено бывать не всюду.

— Почему вы раньше об этом не сказали?

Я начинал злиться.

— Вы мой гость. Никто не знает о том, кого я катаю по городу, честное слово, никто! Через день я доставлю вас на лайнер, там вы потерпевший, которому не обязательно иметь визу госдепартамента. Вы сумеете вернуться в Антарктиду или вызвать советского консула, мистер Магнитолог.

Красный флажок уходил от меня. Проклятый фургон висел на кончике носа.

— Допустим, я не послушаю вас?

— Огласка вам повредит, мистер Магнитолог.

— А что может быть?

— Например, шапка в «Лахома ныос» — «Русский шпион в Лахоме!». — Он слегка толкнул меня в плечо и рассмеялся. — Недурная сенсация?

Флажок уехал. Я не стал догонять его. Настроение покатилось вниз, как разбитая колымага.

— Поедем домой, с вашего разрешения, — сказал я.

3

В доме спали. Предутренний воздух высветлил окно. Я посмотрел часы — половина четвертого. Посидел на кровати с минуту, потом открыл чемодан.

Мягко мигнул индикатор.

По голубому экрану пошел свет.

Рано утром за дверью начала тихонько шелестеть негритянка. В кухне затикали, зажурчали, забулькали таинственные приборы. Я видел, как она вышла из дому и встала у калитки, вглядываясь, как будто ждала кого-то.

На улице тишина. Спали дома на ближних пригорках, и полированная дорога к ним лежала пустая, без единой машины. Потом появилась первая. На дальнем от нас пригорке она замерла у цветного домика. Постояла и поехала к следующему, там постояла и двинулась дальше, постепенно приближаясь к нам.

А туда, к самому крайнему цветному домику, подъехала другая машина и тоже начала продвигаться по дороге от пригорка к пригорку, от коттеджа к коттеджу.

Вот и к нам подъехала первая. Человек в нарядном комбинезоне вышел из нее, приветливо улыбаясь хозяйке, что-то сказал ей, распахнул дверцу фургона и стал доставать яркие банки, бутылки, свертки, коробки. Хозяйка деловито взглянула на них, потрясла бутылки на свет, понюхала свертки. Человек помог ей внести коробки с бутылками в дом и вернулся к фургону, спрятав руку в нагрудном кармане.

Он уехал. Но тут подкатил другой фургон, и другой человек в нарядном комбинезоне стал улыбаться нашей темной хозяйке. Это был продавец фруктов и зелени. Он любезно распахнул дверцу и, улыбаясь, показывал негритянке ароматный свой влажный товар. Она понимающе кивала ему, и он помог ей внести покупки в дом и ушел, спрятав руку в кармане.

Потом подъехал фургон мусорщика, потом почтовый, потом фургон продавца галантереи. Последний уехал не очень довольный.

Так начиналось утро.

— Ты меня видишь? — сказал я в окно. — Добрый день, хотя у тебя вечер. Как вы там, без меня? Пожалуйста, не волнуйся, буду ждать вестей. Не дождусь, начну действовать сам. Пока настроен так: надеюсь вернуться на том же самолете. Не доверять причины пока нет. Аппарат уничтожу при малейшем подозрении. К тому же трудно понять. Усилитель как усилитель… Голова на плечах есть… А если ты потерял меня?.. Подождем.