Прости меня

- Никак не думал, что айсберги начнутся в Ленинграде... Но ты пожалей меня, пожалуйста. Времени вот, - я провел пальцами по горлу. - Ты меня заманил, ты меня верни таким, чтобы я не уехал с камнем за пазухой.

Мы стояли в просторном вестибюле главного подъезда. Ряды белых колонн манили в сияющие катакомбы дворца. Мраморные ступени позолоченных лестниц приглашали нас подниматься, подниматься и подниматься. В голубые, штофные, золотые, багряные, стеклянные, дубовые, палисандровые залы, подниматься до самых потолков, металлических, кованых и поэтому гулких от множества тихих разговоров и шагов.

- Ну ладно, - вздохнул он. - Я позвоню, пришла ли Мария Семеновна... Тогда покажу тебе главное. Мы с ней уговорились.

Он, этот Археолог, был, по-моему, своим человеком в Эрмитаже. И скоро мы попали в зал, похожий своими размерами на городскую площадь.

Вдоль стен от пола до потолка стояли, как тома гигантской библиотеки, щиты с картинами великих и не очень великих мастеров. Дамы в кружевах и лентах, воины в доспехах, нарядные щеголи с дорогими шпагами на боку, старики надменные в позолоченных рамах и камзолах провожали нас удивительными своими взглядами.

Археолог махнул на них рукой, увлекая меня вниз по лестнице, прочь от любопытных старцев и щеголей. Мы наткнулись на дверь, похожую на дверь сейфа. Стальная, с мудреным замком, она распахнулась, и перед нами в свете лампочек сверкнуло золото.

Посуда, горящая на темном бархате, золотые короны, статуэтки, браслеты, пояса, клинки в алмазах, коробочки в изумрудах, полированное золото зеркал, подносы, похожие на зеркала, пудовая, сверкающая честолюбивая бесполезность.

- Вы находитесь в особой кладовой, - сказала нам высокая немолодая женщина, хранительница несметных сокровищ. - Перед вами семнадцатый - девятнадцатый века. В соседнем зале античное золото и золото скифских погребений.

- Пещеры Аладдина! - сказал Археолог поблескивая ставшими вдруг золотыми стеклами очков. - Но мы взглянем сюда... Пойдем, пойдем...

Он опять махнул рукой на все это золото мира, как там, наверху, на чопорных дам и седых вельмож. Он увлек меня в каменную келью к небольшому столу на гнутых резных ножках.

Я увидел икону в дорогой, с бриллиантами оправе. Темная краска в лучиках трещин, золотой нимб вокруг склоненной головы святого, руки, молитвенно сложенные, деревянная коричневая доска.

- Погляди внимательно, - сказал Археолог таинственным подземным голосом. - Поклонись ему, поклонись!

Я подошел ближе и наклонился над иконой.

Это была не икона. Маленький Христос, изображенный художником на древней доске, держал в руках игрушку: настоящий маленький вертолет с четырехлопастным ротором.

- Иконе много сотен лет! Она прислана к нам из Франции! торжественно вещал Археолог. - Ее реставрируют, а потом вернут музею, где она хранилась.

- Ты уверен? - спросил я.

- Научно доказано. Икона древняя. Написана задолго до Леонардо да Винчи, который оставил нам идею вертолета.

- Кто написал ее?

- К сожалению, других наводящих сведений пока нет и, кажется, не было.

- Мда-а...

- Чудо современной техники на древней церковной принадлежности в руках у бога! Тебя не поражает слияние несоединимого? Загадка происхождения? Тайна игрушки?.. Мир не видел ничего подобного на светских полотнах... Кто подарил богу вертолет? Не из древних ли церковных летописей-преданий взлетел он?.. Икона потрясает наши удобные привычные знания.

- Ты опять о пришельцах из космоса?

- Да... Но я мог сфотографировать ее и послать один только снимок тебе с моим клятвенным заверением.

- Значит, причина вызова не в ней одной?

- Конечно!

- Говори...

- Сомнения возникли у меня здесь, в Эрмитаже... Я убедил тебя в небесном происхождении твоих картинок. Я и теперь, как видишь, это доказываю. Но я не могу не сказать о том, что небесные передачи все-таки здорово перепутаны с нашими земными, телевизионными.

- Крой дальше.

- Не знаю, как с технической стороны... Помнишь, я доказывал тебе возможную одинаковость развития материальной культуры всюду? На Земле и там... Я уверен в этом. Но маленькие подробности, которые запомнились мне в твоих сумбурных сеансах, не дают мне покоя с тех пор, как я вернулся в эти залы. Я хотел, чтобы ты несколько дней побродил по ним. Ты больше видел своих картинок, больше запомнил разных случайных деталей...

- Вернее будет - ничего не запомнил.