Прости меня (ЛП)

– Тогда увидимся там, – сказала она и отключилась. Я прижала телефон к груди, пытаясь удержать слезы. Я не хотела проявлять свои чувства, по крайней мере, не сейчас. Сейчас не подходящее место или время для того, чтобы начать рыдать. Я могу подождать до больницы, где будут все остальные. Или до вечера, когда буду лежать одна, в постели.

Прошло еще меньше пяти минут, когда мне позвонил Зендер, добравшийся до дороги. Я описала ему два первых поворота, какими мы ехали, а затем третий, после которого я заблудилась. Мы оставались на связи все время, и с легким разочарованием с его стороны я, наконец, увидела, как он едет в мою сторону на одной из лошадей Клэя. Он выглядел таким красивым, особенно в ковбойской шляпе и с выражением облегчения, появившимся у него на лице, когда он меня увидел.

Когда мы встретились, он сразу же бросился ко мне.

– Поверить не могу, что тебе удалось здесь заблудиться, Лекси. Тебе повезло, что я ответил на звонок. Черт, тебе повезло, что я вообще нашел тебя. О чем ты вообще думала, когда не следила за дорогой? – но его улыбка моментально исчезла, когда мои чувства вырвались наружу и плотину прорвало.

– Я не хотел расстраивать тебя до слез, – тихо сказал он, протягивая руку и накрывая ею мою.

– После того, как ты отключился, позвонила Фэйт и сказала, что моя мама умерла, – вытерев лицо, я посмотрела на Зендера. – Я только вчера смогла простить ее, Зендер. Вчера! А теперь ее нет. Я не смогу узнать ее. У меня никогда не будет настоящей мамы, и у меня никогда ее и не было.

Он пробормотал какие-то ругательства, которых я даже не заметила, прежде чем произнести:

– Мне так жаль.

Я знала, что он сказал это из вежливости, но мое сердце начало таять всего лишь от звука этих слов.

– Хоть что-то. Просто... мы можем вернуться? – я потянула за нижний край своей майки, чтобы вытереть лицо, совершенно не заботясь о том, что Зендер может увидеть складки на моем животе.

Помолчав пару секунд, он, наконец, ответил:

– Да, поехали.

Всю дорогу назад мы ехали молча, и как только мы подъехали к загону, он помог мне завести лошадь. Выйдя из конюшни, я смущенно спросила его:

– Ты не мог бы отвезти меня в больницу?

Зендер положил руку мне на талию.

– Все, что тебе нужно, – если бы он только знал, как много значит для меня то, что он сделал для меня за последний час. Больше, чем я смогла бы описать ему, это уж точно.

Припарковавшись у больницы, Зендер посмотрел на меня.

– Я тебе нужен? Потому что я уверен, Эмерсон поймет. Я могу...

– Все в порядке. Спасибо, но нет. У тебя завтра свадьба, а сегодня репетиция ужина, или что там еще. Я буду в порядке.

Несколько мгновений он смотрел на меня, его глаза изучали мое лицо, прежде чем, как мне показалось, он с легким кивком принял мои слова.

– Хорошо. Тогда увидимся позже.

– Джастин останется на ночь у тебя или ты привезешь его вечером? Его костюм, кажется, у Клэя.

– Позвони мне, когда вы будете дома.

– Спасибо, Зендер. За все.

***

На самом деле мое сердце разбивалось по очень многим причинам.

Самой очевидной была смерть мамы на следующий день после того, как я узнала ее настоящую. Женщину, которую могла бы любить и восхищаться, но на которую я обижалась.

Потом я сидела в зале ожидания и наблюдала за тем, как ломается мой папа – тот, кого я всегда считала своим биологическим отцом – даже не просто ломается. Это было нечто большее. Он сидел, скрючившись на скамейке, и рыдал. Видеть слезы взрослого, здорового мужчины это одно, но смотреть, как твой отец рыдает так, словно со смертью жены закончилась его жизнь, разбивало мне сердце. Я чувствовала себя еще более бесполезной, чем когда-либо за всю свою жизнь.

Мои родные, тетя Шерил и все остальные сидели здесь так же, как и я, в полубессознательном состоянии, по нашим щекам текли слезы. В случае смерти все забывают о самой первой стадии горя. Это не отрицание или изоляция, это нечто полностью противоположное. Ты просто сидишь, пораженная и испуганная, пока сотни, или, может, даже тысячи, мыслей одновременно роятся в твоем мозгу. Какие-то из них хорошие, какие-то плохие, некоторые забыты давным-давно. Потом появляется отрицание, оно прорывается через всю мешанину в твоей голове, и мысли уходят, пока ты отчаянно пытаешься верить в то, что человек ушел не навсегда.

Мой папа уже был на стадии отрицания, все остальные всё еще пребывали в мире воспоминаний.

Когда пришло время, у тех из нас, кто хотел увидеть мою маму, эта возможность появилась. Я не была уверена, когда именно, но все отрицательно покачали головами, я встала и прошла за сестрой в палату. За задернутой занавеской, на металлическом столе лежала моя мама, абсолютно неузнаваемая, она выглядела как женщина, которую я знала в детстве.

Я сидела возле нее на холодном стуле около двадцати минут, прежде чем мне сказали, что нужно обсудить приготовления к похоронам. Хорошо было то, что мама о многом подумала загодя, а с тем, что она забыла или не могла сделать лично, справиться мы смогли.