Прости меня, луна

— Ну, особая-то есть, просто о ней незачем посторонним знать. Но ты права. Сейчас всякого ожидать можно, — согласилась настоятельница. — Хватило бы времени найти последнего из пятерки.

— Сестра, а тебе не кажется странным, что в этот раз в «Кулаке» женщина? Ведь сколько раз пятерка собиралась, но женщина в ней отродясь не упоминалась. Я все «Сагрийские хроники» проштудировала, ни разу не встретила, чтобы о ком-нибудь говорили «она». Может быть, мы ошиблись, и где-то в другом месте растет бастард, в ком королевская кровь смешана с колдовской?

— Думаешь, я зря столько времени в Лунном дворце провела? — настоятельница подхватила трущуюся об ноги кошку. Пальцы бывшей няньки зарылась в пушистую шерсть. — Я каждую королевскую династию мира до седьмой колена изучила, все побочные ветви перебрала, ни одного бастарда не пропустила. Я знаю поименно даже тех, о ком их знатные отцы не догадываются.

— А у меня закралось сомнение, что мы напрасно вычеркнули из списков Петра Пигеона. Смотри, его родители — маг из Сулейха, ходящий дорогами бахриманов, и графиня Леоль, чья ветвь когда-то отошла от королевского древа. Королевского! Как ни крути, в нем течет голубая кровь эрийцев.

— Петр не бастард, брак Халида и Леоль подтвержден записями в храмовой книге, — Мякиня откинулась на спинку кресла и устало зевнула, прикрывая рот ладонью. Кошка, лишившись внимания, недовольно завозилась, что заставило хозяйку вновь вернуться к мерному поглаживанию животного. — Я же говорю, каждого отпрыска королей с пристрастием рассматривала. Нет другого варианта, наш бастард — Стелла.

— Она теперь Луна, — Добря ткнула пальцем в последнюю запись.

* * *

Нет, не шли царевне серые одежды. Узкое личико обрамлял грубый платок, спрятавший волосы, которыми Стелла заслуженно гордилась, из-под длинных рукавов видны лишь кончики пальцев, хламида, заменившая платье, делала ее фигуру и вовсе бесформенной. На ногах шерстяные чулки и невысокие сапоги из валяной шерсти — ни тебе застежки, ни хоть какого-нибудь каблучка. Пугало-пугалом. Вместо привычных колец с самоцветными каменьями — простое, с выгравированными по ободу охранными рунами. Его монахиней, выдававшей одежду, было велено не снимать.

— А у тебя глаза красивые. Синие-пресиние. Особенно когда плачешь, — на противоположной кровати, заправленной шерстяным колючим одеялом, сидела еще одна монастырская воспитанница. Ее звали Лилией.

— Я не плачу. Совсем нет, — Стелла сделала вид, что возится в сундучке, в котором хранились гребень, зеркальце и прочие мелкие вещицы, что могли пригодиться в уходе за собой.

«И в самом деле, что со мной происходит? Разве я была такой плаксой прежде? Разве это не я сбегала из дворца, чтобы с деревенскими мальчишками удить рыбу, плескаться в холодной реке, припустить с шиком в разговоре ругательное слово, за которое мачеха уничтожила бы одним взглядом?»

— Мне просто пыль в глаза попала, — для подтверждения слов царевна громко чихнула.

Еще во дворце Стелла научилась держать удар, но события последних дней основательно расшатали ее уверенность в себе. Сначала от нее отказался жених, потом подвел отец, ну а после неприятно удивила няня, оказавшаяся вовсе не той доброй старушкой, что попустительствовала проказам воспитанницы. Привычный мир рухнул, а в новом Луна себя еще не нашла.

— Ага, — соседка, приготовившаяся ко сну, а потому скинувшая с себя неприглядные серые одежды, оказалась милой пампушкой с гладкой кожей и чудесными светлыми волосами, что красиво рассыпались по белым плечам. Она запрыгнула на кровать и натянула одеяло до самого носа. Помещение не отапливалось, но царевна, занятая переживаниями, холода не замечала. — Когда меня привели в монастырь, мне тоже все время пыль в глаза попадала.

— А ты почему оказалась здесь?

Лилия сморщила нос.

— Ты, Луна, пожалуйста, не обижайся, но я не хочу об этом рассказывать. У нас вообще не принято расспрашивать о личном. А ведь дар и все, что с ним связано, личное, правда? — сказала и поспешно задула свечу.

— Правда. Извини, — если бы не темнота, Лилия заметила бы, как густо покраснела царевна. И кто за язык дернул? Ей тоже не хотелось бы рассказывать, что она монстр, причиняющий людям боль. Хорошо, что в соседке нет черноты, а значит, к ней она может прикоснуться. Когда-нибудь. Если, конечно, та позволит, взять, к примеру, за руку, или обнять.

— Ты не робей, — Лилия перешла на шепот. — Скоро освоишься и перестанешь думать о прежней жизни. Здесь интересно. Вот если бы еще не заставляли носить эти ужасные балахоны, то вообще было бы здорово.

— А здесь много таких, одаренных?

— Я думаю, много. Только я не всех знаю. Пойди, разберись, кто одарен, а кто просто в монастыре служит. Знаешь, — Лилия завозилась в кровати, отчего та заскрипела, — тут есть двое парней, из-за которых все девчонки перессорились. Один работает в лаборатории, другой в библиотеке…

Стелла поднялась на локте, чтобы лучше расслышать, что ей шепчет соседка.