Прости меня, луна

— Вот, пусть порадуется. Красота завсегда выздоровлению способствует, — певуче произнесла Искра, и ее полные губы сложились в улыбку. На щеках заиграли ямочки. И в этот момент Луна засомневалась, о какой красоте говорит девушка: о своей или о цветах.

Появившийся следом Ветер смутил. Царевна плотнее запахнула плат и попыталась проскользнуть мимо него, но старший воспитанник задержал: поднял за подбородок ее лицо, нисколько не смущаясь, внимательно оглядел.

— Вот так-то лучше, — одобрительно кивнул он. Отпустив, обратился к Светице: — Когда Луна выздоровеет? А то мы никак с ней делом заняться не можем. То одно, то другое.

Что за дело, царевна уточнять не стала, хотя слова с языка чуть не сорвались — слишком много людей вокруг.

— Завтра утром и забирай. Для дела, — уточнила улыбающаяся Светица. — А вот Лозу еще на денек задержу.

— Я за ним пригляжу, — успокоила всех Искра. Ветер, только сейчас заметив ее присутствие, ненадолго, совсем на чуть-чуть, задержал на ней взгляд, а сердце Луны стукнуло с перебоем.

«Мне-то какое дело до их переглядок?» — укорила она себя и, чтобы скрыть раздражение, торопливо скользнула за дверь.

Ночью чудилось ей, что в соседней комнате кто-то топчется. Явственно скрипнуло окно, и что-то тяжелое упало по ту сторону в снег.

Посомневавшись, измаявшись отсутствием сна, царевна не удержалась — на цыпочках пробралась к двери Лозы, через щелку глянула в сторону кровати. Свеча осветила некрасивое лицо юноши и прилипшие ко лбу волосы. Лоза зашевелился, повернулся на другой бок, а Луна так же тихо вернулась в свою комнату.

Глава 21

Утром, расчесывая волосы, Луна смотрела на прыгающих по ветвям воробьев. А когда услышала, как пернатые ссорятся под самым окном, подошла ближе. В снегу, почти утонув в нем, лежал букет цветов. Лоза выкинул его, даже не вытащив из горшка.

«Не любит, должно быть, — царевна перебрала в памяти все видения, посланные ей бахриманом, но не вспомнила ни одного, где бы он показывал цветы. — Или пахли чересчур навязчиво, потому и выбросил».

— Ну, ты готова?

Ветер был нетерпелив. А Луна залюбовалась им. Таким взволнованным, таким красивым, таким… родным, что ли?

«И с чего вдруг нашло?»

Но судьба вновь не позволила наведаться в библиотеку. Стоило выйти из лекарской, как они напоролись на взбудораженного Сагдая.

— Где Светица?

— А? Что такое? — вынырнула та из подсобки, где перебирала лечебные травы. Торопливо вытерла руки о фартук, поправила косынку и едва не осела, услышав невероятное.

— Осока мертва! Даруня говорит, отравили ее. Яд тот же, что и на стреле!

Ни Светица, ни Луна так и не сумели вернуть к жизни воспитанницу. Она была мертва и давно.

— Что ты видела или слышала? — допрос вел Сагдай, а рыдающая Стрела только и мотала головой. — Кто-нибудь к вам приходил?

— Ничего! Ничего не видела! — Стрела терла опухшие глаза кончиком платка. — Ничего не слы…

Она вдруг отняла руки от лица, застыла с открытым ртом.

— Что? — Сагдай навис над ней.

— Говорила Осока. Точно, говорила! — Стрела растерянно перевела взгляд с Ветра на Луну.

У той от нехорошего предчувствия сжалось сердце. А ну как соврет сейчас, кого-то из них подставит, скажет, что наведывались ночью. Хоть так, но отомстит. И вспомнились вдруг ночной скрип окна в комнате Лозы и его лицо, вызывающее страх. Неужели выбирался, чтобы убить Осоку?

— С кем говорила? Кто к ней приходил? — Сагдай никак не мог поверить, что его люди упустили убийцу. Окна закрыты, за ними кованные решетки. Да и высоко, человеку в сторожевую башню по стене никак не пробраться.

— Сама с собой. Бормотала бессвязно все время. А еще ворон прилетал, она вроде и с ним какие-то бессвязные беседы вела, я слышала. Птица сначала в мое окно постучалась, а потом к ней на подоконник перебралась.

Сагдай сплюнул.

Луна тронула его рукав.

— Дядька Сагдай, а может, и вправду ворона яд принесла? Я ее не в первый раз вижу. Сначала она на кладбище у Мавкиного болота крутилась, а потом за окном библиотеки, когда книги со шкафов попадали… Ой! — царевна потерла локоть, за который только что ее ущипнул Ветер.

— Бом! — громыхнул монастырский колокол. Все присутствующие переглянулись. Сагдай первым вылетел из комнаты. Потом Ветер, не отпускающий от себя Луну ни на шаг. Даруня замешкалась, но Светица быстро помогла той накинуть на плечи теплый плат. За спиной лязгнула затвором тяжелая дверь, оставляя за собой притихшую арестантку.

— Ворон повесился! Ворон повесился!

Все столпились у распростертого на снегу тела. Прилизанные обычно волосы, для чего их странный юноша обильно смазывал маслом, сейчас распались на некрасивые пряди и торчали будто перья у больной птицы. Черный их цвет как нельзя лучше способствовал подобной иллюзии. Как и некрасивый нос, который на бледном лице казался еще тоньше и длиннее.

Пока Ворона — воспитанника, появившегося в монастыре совсем недавно, вытаскивали из петли, привязанной к языку колокола, тот печально громыхнул еще пару раз. Камень — друг и наставник Ворона время от времени ковырял в ушах пальцем и тряс головой — его оглушил гулкий бас Большого Языка.