Прости меня (СИ)

Таня задерживается, поэтому мне приходиться сидеть одной на трибуне. Матч начнётся с минуты на минуты. И вот, я вижу игроков выходящих на поле. Долго не смотрю на два десятка футболистов, намерено роюсь в сумке. Я боюсь с ним встретиться взглядом. И как только судья даёт свисток, и матч начинается, я поднимаю глаза.

Таня как раз садится рядом. Я ничего не могу понять, ведь на поле Горского нет. На лаве запасных тоже. Но почему его нет? Он бы не пропустил игру без причины.

На пятой минуте "Волкам" забивают гол. Я так же продолжаю сидеть, и никак не реагировать на происходящее. Меня сейчас волнует не игра, меня волнует, где Гордей и почему он не играет?! Но у кого я могу узнать причину его отсутствия? И сделать это так, чтоб никто не понял, что я им интересовалась.

От собственных мыслей отвлекает разговор двух парней. Они пьют пиво и обсуждают игру. Я бы даже не обратила внимание на их разговор, если бы они не назвали фамилию Гордея.

— М-да, без Горского игра вообще не идёт. Защита хромает, а форвард вместо Горского, вообще не бегает.

— А Горский где? Почему не играет? — спрашивает его второй парень.

— Он вчера в аварию попал. Разбился на машине.

Сознание моё плывёт. Этого не может быть. Я вчера видела его в клубе. Правда, он уехал сразу после полуночи. Я даже не удержалась, и узнала через Танюху, уехал он сам или с кем-то. Мне так хотелось, чтоб Гордей уехал с девушкой. Так хотелось разочароваться в нём. Но какой, же у меня был внутренний восторг, когда узнала, что уехал он сам.

— На смерть?

От одного только этого вопроса, мне становится дурно. Я хвастаюсь за край сиденья, и держусь всеми силами. Только бы не упасть в обморок. Боже, только бы он был жив.

— Ты придурок что ли?! Если б Горский разбился на смерть, уже б весь универ гудел. Знаю, что он в больнице и говорят машина всмятку.

Дальше слушать нет сил. Если я сейчас не умоюсь холодной водой, я упаду прямо на трибунах. На ватных ногах бреду к туалету. Таня рвалась пойти со мной, но я её останавливаю. Мне нужно побыть одной. Мне нужно подумать.

Но думать не получалось, и взяв первое попавшееся такси, я еду в больницу.

Но больниц в столице слишком много, а я не хочу терять, ни минуты. Я должна узнать как он. И пусть мне придётся признаться, что я всё вспомнила. Пусть придётся рассказать правду. На всё плевать. Лишь бы он был в порядке.

Захожу в чат "Волков". Меня с него ещё не удалили, хотя я там и не бываю. Сейчас же одна надежда, что они писали что-то за Гордея. И я угадала. Кто-то у Вероники спросил, за самочувствие Гордея. Она ответила коротко, но мне этого достаточно.

"Если тебе интересно, пойди и сама у него спроси. Он в Мечникова лежит. И отвалите, он не мой парень уже давно."

Она писала, что-то ещё, но мне этого достаточно. Говорю водителю точный адрес, и с облегчением падаю на заднем сидении. Глаза сами закрываются. Слёзы бегут по щекам и мне больно физически.

Я так боюсь за него. А вдруг с ним что-то серьёзное?! Вдруг он не сможет больше играть?! Для него футбол, подобен воздуху. Он без него задохнётся!

Я признаюсь ему! Я прощу его! Я всё сделаю для него!

Такси подъезжает к больнице через двадцать минут. Очень быстро рассчитываюсь и выбегаю с машины. Продумывать свои действия, нет времени. Для начала узнаю, в каком отделении, что с ним. А потом уже решу, что и как делать.

Подбегаю к входной двери к больнице, и открываю её. Я как сумасшедшая какая-то, несусь на всех порах. И как только дверь поддаётся мне, я пытаюсь вбежать в больницу. Но навстречу мне кто-то выходит, и я со всей силой влетаю в этого человека. Скорость настолько сильная, что я сношу молодого человека, и он падает, а я на него.

У меня такой шок, что не сразу понимаю, что происходит. А когда открываю рот, чтоб извиниться, просто задыхаюсь.

Глаза в глаза.

Сколько времени мы лежит так, не знаю. Тупо не соображаю. Может десять секунд, может минуту. Я каждой клеточкой, чувствую его тело, и меня пронзает током.

Гордей тоже не шевелиться. Он только смотрит на меня и молчит. Пожирает взглядом. Мне нужно, что-то сказать ему. О, Боже, он же после аварии. А я тут валяюсь на нём. Надо подняться. Встать. Но я не могу. Я как будто приклеилась к нему.

— Ей, вы чего барышня? — слышу голос рядом с собой. — Наташа, это ты?

Я разрываю наш зрительный контакт с Гордеем, и поворачиваю лицо в сторону его брата. В секунду спускаюсь с небес на землю. Матвей помогает мне подняться и лишь, потом даёт руку брату.

Теперь я могу увидеть, что рука Гордея повреждена, а ещё царапины на его лице. Я осматриваю его с головы до ног. Во всём остальном он кажется мне, невредим.

Я так долго смотрю на него, что терпение Матвея заканчивается.

— Что ты тут делаешь? Гордея примчалась проведать?

Я смотрю на Матвея, и решимость во всём признаться тает на глазах. Гордей цел. Он может ходить. И даже не в палате. А значит моя правда сейчас, никому не нужна.

Я собираю всю волю в кулак, делаю глубокий вдох и лишь после этого поворачиваюсь к Гордею.