Прости, но я скучаю

– Мы собираемся пожениться на твоей кухне! У этого большого окна! Просто Мод хочет, чтобы миг, когда мы будем говорить «да», был запечатлен на хорошей фотографии. Которую можно повесить над камином. Фотограф требует, чтобы было много естественного света. – Он взмахнул рукой перед собой, будто подхватывая невидимую трость, как артист в старомодной пантомиме, и повернулся, чтобы уйти. – Передайте это всем, кого увидите!

Они смотрели, как он выскочил в коридор – искрометный мужчина, и только. Даже странно, что, заворачивая за угол, он не подпрыгнул и не щелкнул каблуками в воздухе.

– Видишь? – сказала Сунна. – Ты могла бы сделать Гранта таким же счастливым.

– А может, он все давно забыл и завел себе подружку вроде тебя, которая вынет из меня душу, а потом велит убираться к черту.

– Надеюсь. Так тебе и надо, Мак.

Маккензи невольно рассмеялась. Потом достала телефон и написала: «Привет».

Сунна

Обязанностью Сунны было открывать дверь и направлять гостей на кухню. Гостей, правда, было не так уж много. Пастор, его жена и их восьмилетний сын. Сестра Мод, Линда, и муж Линды, Харв, человек очень маленького роста (они прилетели из Онтарио). Двое друзей Ричарда и его отец Эдвард в инвалидном кресле – из-за этого они не могли пожениться наверху, на кухне Мод. Ларри. И еще фотограф, сын друга Ричарда, которого все называли просто Фотографом, как будто это была шутка, понятная только узкому кругу.

Народу было мало для свадьбы, но много для кухни. Кухня была достаточно велика, чтобы там готовить, но слишком мала, чтобы играть там свадьбу.

Пастор стоял перед холодильником, Мод и Ричард – перед пастором, фотограф – перед Мод и Ричардом. Жена и сын пастора стояли сзади, у плиты. Отец Ричарда сидел за столом, Харв, Линда и один из друзей Ричарда заняли три стула; второй друг встал позади сына пастора. Маккензи присела на столешницу у раковины. Ларри стоял в углу, засунув руки в карманы каких-то странных, несколько раз перешитых штанов в тонкую полоску. Сунна стояла в дверях.

– Ну, что? Готова, Модикинс?

Мод фыркнула. «Модикинс», – пробормотала она себе под нос. Ричард, усмехнувшись, открыл было рот, но Мод толкнула его в бок.

– Нет уж. Только Сунне позволено так меня называть. – Она кивнула пастору. – Все, Кевин. Мы готовы.

Пастор улыбнулся. Это был разумный пастор, он ничего не имел против того, чтобы его называли Кевином, а не пастором Кевином, отцом Кевином или как-нибудь в этом роде.

– Хорошо, – сказал он, – представление начинается. Мод. Ричард. Мы собрались здесь сегодня, перед этим прекрасным холодильником из нержавеющей стали, в присутствии всех ваших…

В дверь позвонили.

– Кого там еще принесло посреди свадебной церемонии? – возмутилась Мод.

– Я открою, – сказала Сунна.

Она открыла дверь незваному гостю. Это была женщина с неоново-фиолетовыми волосами до подбородка, выбивающимися из-под вязаной шапочки, и большими карими глазами. Ее лицо было разукрашено крошечными серебряными обручами и заклепками. На ней была объемная, распахнутая, несмотря на холод, зимняя куртка. Под ней – рваные черные джинсы и белая футболка с нацарапанной черным маркером выцветшей надписью «Фугази» на груди. Не самая подходящая одежда для свадьбы.

– О, – пискнула женщина, войдя в крошечную прихожую и топая по коврику, чтобы стряхнуть снег с ботинок. – Это вы?

Сунна нахмурилась.

– Да, – сказала она. – Это я.

Женщина, должно быть, поняла, что ее не узнали.

– Я вас видела в «Стаканчике», почти каждый день. Я хожу туда в перерывах пить кофе. Я работаю в крематории по соседству.

Сунне никогда в жизни не приходило в голову, что люди могут работать в крематориях точно так же, как работают в спортивных залах, цветочных магазинах и пиццериях.

– Ах, – сказала Сунна. – Да. Я видела вас у входа. Я думала, вы были там из-за… ну, понимаете. Потому что кто-то из близких…

– У меня к вам чудной вопрос, – перебила женщина, за что Сунна была ей благодарна. Послышался тихий, но отчетливый щелкающий звук, и Сунна поняла, что это пирсинг в языке женщины звякает о зубы. – Живет ли в этом доме парень… такой высокий, с бородкой, и у него, гм… много пирсинга? – Она указала на собственное лицо. – Еще у него длинные волосы… я не… мне очень неловко, но я помню, как его зовут… когда я его видела, он рассказывал кому-то, что унаследовал большой дом на этой улице… – Она то и дело прикасалась к своему лицу или теребила волосы.

Сунна сердечно улыбнулась женщине.

– Да, – сказала она. – То есть я знаю, о ком вы говорите, но он здесь не живет. Он – владелец этого дома. На самом деле забавная история: он унаследовал дом от умершей тетки, но потом выяснилось, что тетка жива, а значит, он его не унаследовал; но ее посадили в тюрьму, так что дом снова принадлежит ему. Наверное, пока ее не выпустят. А потом… А потом я не знаю. На самом деле не знаю, что будет потом. – Сунна рассмеялась. – В общем, долгая история. А вы ищете квартиру? Я не знаю, как долго дом еще будет сдаваться, все зависит от того, что будет с тетей Ларри.

Женщина, казалось, была удивлена.