Прости себе меня (СИ)

Даниэла окатила его гневным взглядом. Да... за эти три года она отвыкла от такого обращения. И привыкать заново совсем не хотелось.

Не стала его слушать. Отвернулась, обошла машину и бёдрами облокотилась на капот. Хам. Невежа. Никто не просил его помогать. Сам напросился. Точнее, даже спрашивать не стал.

И не поворачивалась к нему до тех пор, пока не услышала позади своё имя.

Имя?

Юлой крутанулась, когда его голос прозвучал совсем близко. Настолько близко, что она едва не вскрикнула от испуга.

— Чёрт! — приложила руки к груди, — спятил?! Зачем так подкрадываться?!

— Не моя вина, что ты летаешь где-то, — она заметила, что в его руках была тряпка, об которую он вытирал руки. Тряпка... ну и гад же он.

Девушка пару раз моргнула перед тем, как отвести от Егора взгляд и посмотреть ему за спину. Не было больше ни домкрата, ни ящика с инструментами.

— Всё? — слегка просияла.

— Почти, — вновь сверкнул зубами, вызывая у Дани недоумение.

— Что ещё?

— Твоя благодарность.

— Моя что? — вскинула брови и глупо хихикнула, тут же ругая себя за это, — благодарность? Ну... я благодарна...

— Не то, — качнул головой. Ей не нравился этот взгляд. Что-то похожее она видела в этих глазах тогда, когда он припёрся к ней в гараж.

Гордеев кинул тряпку на землю и сделал шаг к девушке. Выбросил резко руку, успевая ухватить Даниэлу за предплечье и с силой дёрнул на себя.

— Сс! — зашипела, чувствуя боль от того, как под его пальцами заскрипела кожа. Её ладони впились в мускулистую грудь, и Дани попыталась оттолкнуться от него, — отвали!

— Не так быстро, Дани.

Слишком мягко произнёс её имя. Дважды за вечер. Заставил замереть на миг, обескураженно хлопая глазами. И, не дав ей прийти в себя, второй рукой впился ей в затылок. Запутался пальцами в волосах, сгребая их в своём кулаке, и задрал её голову вверх.

— Не трогай меня! — прошипела девчонка, задыхаясь от ярости. Её буквально трясло от злости и страха. Он делал ей больно. Кожа на шее натянулась и было тяжело дышать.

— Да, ладно тебе, Муха, — снова обозвал, легкомысленно ухмыляясь, — просто расслабься на минуту?

— Отпусти меня! — закричала ему в лицо, и он снова усилил натяжение, запрокидывая её голову.

— Я могу быть ласковым, — промурлыкал, опуская к ней лицо, — просто расслабься. И больно не будет...

Глава 13

О какой ласке вообще могла идти речь, когда у неё поджилки тряслись?! Когда его пальцы, не удерживающие голову, отпустили руку и впилась в лицо, стискивая и заставляя девичий рот открыться.

Дани могла поклясться, что он отдавал себе отчёт в каждом действии. В каждом движении и в каждом слове. Девушка подняла свои руки, ногтями вонзаясь в кожу на его шее. Почувствовала, как напряглись его мышцы и с вызовом посмотрела Егору в глаза. Она почти не видела его лица. Тёмные глазницы казались чёрными и вызывали дикий ужас.

— Мудак, — с трудом произнесла, и снова заскулила.

— Сучка, — почти прорычал ей рот и склонился, чтобы невесомо коснуться своими губами её губ, — строишь из себя целку? Ты же та ещё шлюшка...

Отчёт? Нет. Вряд ли он мог сейчас себя держать в узде. Она была красной тряпкой. Раньше он мог это контролировать. А что сейчас? Сейчас к злости присоединялась похоть и нечто схожее с заботой. Заботой, от которой его мутило! Хотеть её? В общем-то, здесь ничего удивительного. Муха превратилась в привлекательную девушку и это нормально: испытывать желание. Но забота? С какой стати?! С чего вдруг это разрушающее чувство поселилось у него в груди, норовя сломать ему рёбра?!

Шлюшка. Такая же, как и её мать. Лживая, манипулирующая дрянь.

Гордеев стиснул челюсти и шагнул снова, припирая девчонку к её же авто. Потянул за голову и заставил Даниэлу подняться на носочки. Почувствовал, как её ногти глубже вонзились под кожу на шее. Толкнул Муху корпусом и сделал мягкую подсечку, чтобы та потеряла равновесие и упала бёдрами на капот.

— Думаешь, ты здесь самая умная, Ксенакис? М? — нависал над девушкой, закипая, — или я не слишком хорош для тебя? Строишь из себя принцессу?

Она молчала. Смотрела в глаза цвета мазута и, дрожа, сглатывала подступившие всхлипы. Чувствовала жжение под веками и умоляла себя не плакать.

— Что? Боишься разреветься? — усмехнулся, замечая блеск в больших испуганный глазах. Это доставляло ему нездоровое удовольствие, — а ты не бойся. Я ведь никогда не видел твоих слёз... а ведь очень хотел. Но ты кремень... так ведь?

— Ты больной. Ты... — сглотнула горечь и, наконец, ощутила, как его пальцы в волосах и на лице ослабили хватку, — ты...

— Ну? — перебил, когда она хватала губами раскалённый между ними воздух, — Я? Продолжай...

— Отпусти меня... ты перегибаешь палку, Егор...

— Егор? — скривился от фальшивой улыбки, — Егор... что изменилось? Минуту назад я был мудаком...

— Отпусти, — повторила, тяжело дыша. Не шевелилась. Застыла, боясь шевелиться. Опасаясь, что любое её движение может стать фатальным.

— Я мог бы трахнуть тебя прямо здесь, Муха. На капоте твоего сраного автомобиля или на земле. Здесь... прямо на улице... ты такая дура.