Прости себе меня (СИ)

Виктор поднял голову, и Даниэла увидела его разбитое лицо. Нос и губы были в крови. Он рукавом джинсовой куртки стирал её с лица, но это почти не помогало. Кровь продолжала сочиться и стекать на подбородок, а затем на асфальт.

— Я заявлю на тебя! Понял?! — зарычала, кидаясь в сторону Егора, — здесь везде камеры! Думаешь, тебе всё будет сходить с рук?!

— Серьёзно? — он едва не засмеялся, услышав её угрозы, — уверена, что не сделаешь своему дружку медвежью услугу? М? Ведь начал потасовку не я...

Она ничего не отвечала. Стиснув зубы, смотрела в чёрные ненавистные глаза и переваривала то, что он сказал...

Он хочет сказать, что это была самозащита? Что за бред?!

— Ненавижу тебя, — прошипела, раздувая маленькие ноздри, — ты... гниль... ты такая гниль, Гордеев.

— Зато мы устранили ещё одну проблему... разве нет?

Он перевёл взгляд на Витю. Тот, держась одной рукой за лицо, а второй за машину Егора, медленно поднялся на ноги.

— Вить, — Дани вновь шагнула к нему, протягивая руку и касаясь его плеча, — Вить... боже... тебе надо в больницу!

— Не трогай меня! — неожиданно прорычал тот, скидывая с себя её прикосновение, — не трогай, Даниэла...

В груди в один миг стало слишком пусто. Воздух покинул лёгкие, а сердце замерло, погружая её в оглушительную тишину.

— Вить?

— Отвали, — глухо произнёс и, слегка покачнувшись, отвернулся. Бросил на Гордеева презрительный взгляд. Словно задумал что-то. Внутри всё покрылось ледяной плёнкой.

Она попятилась, следя за тем, как он, обогнув свой автомобиль, открыл дверь и сел внутрь. Дышала через раз, глядя на то, как загорелись габариты. Двигатель мягко зарычал и, спустя пару секунд, седан сдвинулся с места, оставляя Дани снова наедине с тем, от которого нужно было держаться подальше.

Её взгляд замер на дороге. Глаза опять наполнялись колючими слезами. В носу запекло, а подбородок мгновенно задрожал.

— Видишь, — девушка дёрнулась, услышав за своей спиной его голос, — как, оказывается, всё просто...

Глава 36

Дани медленно развернулась, и Егор мог поклясться, что увидел в её глазах настоящий всполох огня. В ответ на это он ощутил знакомое чувство удовлетворения. Этот день оказался для него гораздо плодотворнее и удачнее, чем он себе представлял.

— Как же я тебя ненавижу, Гордеев, — прошептала сквозь плотно стиснутые зубы, — ты такое ничтожество...

Да уж, сегодня он превзошёл сам себя. Наверное.

— Это временно, Дани.

Усмехнулся, замечая, как девчонка вздрогнула от этого звука. Ему бы хотелось угомонить колотящееся в груди сердце, но её близость всегда действовала на него иначе.

Парень поднял руку, намереваясь провести по её щеке кончиками пальцев.

— Пошёл ты! Пошёл на хрен, Гордеев! — выпалила, отталкивая от себя его руку. — Не смей прикасаться ко мне! Не трогай меня!

Она шагнула вперёд, ладонями упираясь в его грудь и толкая. Злясь ещё больше из-за того, что тот не сдвигался со своего места. Снова и снова ударяя брюнета и шипя проклятия в его сторону. Раз за разом, испытывая мерзкую горечь во рту и досаду от поражения, она билась о его плечи и грудь, надеясь на то, что он хотя бы пошатнётся.

Егор не смел... не смел её остановить. Терпеливо ждал, когда её силы иссякнут. Сжав губы и затаив дыхание, он с нисхождением смотрел на то, как она теряет собственные силы, в тщетных попытках пробить его стену.

Нет, Ксенакис. У тебя не получится.

Каждый последующий удар был слабее предыдущего. Её силы были на исходе. Так же, как и самообладание. Даниэла не сдерживала скупых слёз обиды и собственного бессилия. Казалось, что она вот-вот рухнет к его ногам. Рухнет, пряча лицо в коленях, притянутых к груди. Будет дрожать, пока он не опустится рядом и не успокоит. Он бы поднял её на руки и отнёс... не важно куда. К себе или к ней. Похер.

Он бы хотел, чтобы всё было именно так.

Но Ксенакис продолжала колотить по его груди и крепко держаться на своих двух.

Била, упрямо надеясь, что это ей поможет. Не замечала могильного холода, что импульсами исходил от него. Не смотрела ему в лицо. Она почти ничего не видела перед собой. Размытый образ.

Соль на губах.

— Почему ты не останавливаешь меня?! — ещё один толчок в грудную клетку. Она сама покачнулась и, сделав шаг назад, что есть силы стиснула пальцы в кулаки. — Почему не трогаешь меня? В чём дело, Егор? — быстрым движением смахнула с лица упавшую прядь, — что же ты не такой смелый? Здесь камеры? Да? Представляю, как тебе тяжело сдерживать себя... — она позволила себе тихо усмехнуться. Это было похоже на срыв.

— Ты всё? — повёл тёмной бровью, — остыла?

— Ты пожалеешь обо всём, Гордеев. Я клянусь, что заставлю тебя пожалеть, — обогнула свой автомобиль, приближаясь к электронному замку, и прижимая к дисплею большой палец.

— Я тебе верю, — кивнул, пристально наблюдая за ней из-под насупленных бровей.

Даниэла спешно забралась в машину и, не произнося больше ни слова, хлопнула дверью. Сдала назад, подбирая удобный для себя угол, и въехала во двор своего дома.