Прости себе меня (СИ)

— Благодарю, — вежливо ответил, наблюдая за тем, как тарелки с блинами и сырниками расставляют на его столе, — есть ещё набор посуды для гостьи?

— Да, конечно, — женщина наклонилась, доставая с нижней полки сервировочного стола дополнительные приборы.

Молча дождавшись, пока гувернантка покинет номер, Егор учтиво отодвинул стул, приглашая Даниэлу за стол. Ни слова не произнеся, девушка села на предложенное ей место. Лучше уж она "позавтракает" вместе с ним, чем продолжит разговор, от которого её спина покрывается липким ледяным потом.

Это... странно. Они собираются есть вместе?

Судя по тому, с какой лёгкостью Гордеев приступил к завтраку, для него это ничего не значило.

Дани вздохнула, поймав на себе его нетерпеливый взгляд.

— Я не голодна.

Но он продолжал смотреть на неё, слегка наклонив голову и медленно жуя. Дани отвернулась, но через пару мгновений её взгляд возвратился к нему. Егор продолжал смотреть...

— Что ты хочешь?! Я же сказала, что не голодна...

Он проглотил кусок сырника и, тихо прочистив горло, поставил перед ней чашку. Из чайничка налил туда кофе и, водрузив на свободную тарелку пару блинов, придвинул к девушке.

— Лучше ешь, Муха, — просипел и поставил рядом с её рукой маленькую пиалу с джемом.

Откровенно говоря, в его присутствии ей кусок в горло не лез. Не потому что её от Егора тошнило, и даже не потому, что аппетит напрочь пропал. Причина была в том, что есть в его присутствии было чем-то диким и неприемлемым.

— Перестань тогда пялиться на меня, — сквозь зубы выдвинула ему своё требование.

— Ешь. И я перестану пялиться...

Глава 41

В комнате было настолько тихо, что им было слышно приглушённое жевание друг у друга за щеками. Каждый глоток кофе казался оглушительным в этой могильной тишине. Дани неловко поёрзала на стуле и потянулась за салфеткой. Промокнула губы, старательно пряча глаза и делая вид, что его пребывание с ней за одни м столом отнюдь не смущает её.

Когда второй блинчик был съеден, а чашка с кофе была наполовину пуста, девушка облокотилась на высокую спинку и, поджав губы, устремила немного растерянный взгляд в стену за спиной Гордеева.

— Наелась? Уже? — нарушил тишину Егор.

— Я много не ем.

Дани мельком взглянула на него. Поймала его гнусную улыбочку и бессознательно подкатила глаза. Достал. Как же она устала от этого...

— Мы позавтракали. Я пойду.

Девушка отодвинула стул и, поднявшись на ноги, одёрнула футболку. Поймала на себе его бессовестный взгляд. Как он это делает? Её пробивало на холодный пот от тех импульсов, что исходили от него в те моменты, когда он смотрел.

— Сядь, — короткая команда, и её ноги на несколько секунд деревенеют.

— Что, прости?

— Я сказал: сядь.

— Я твоя собака? Ты ничего не путаешь, Гордеев? Тебе не кажется, что ты перегибаешь? — от злости Дани стиснула пальцами спинку стула. Почувствовала, как её челюсти свело от напряжения.

Егор пожал плечами. Вытер губы, затем пальцы и, сделав глоток кофе, слегка задрал голову. В этот раз она была выше, но даже сейчас он умудрился посмотреть на неё свысока. Опять. Неизменно. Что за человек?..

— Я удалил пару видео. Как и обещал.

Произнёс это так обыденно, будто речь шла не о средстве шантажа, а о завтраке, который они сейчас съели. Даниэла прищурилась, всматриваясь в его глаза. Они были похожи на грозовые тучи. Тяжёлые, свинцовые... опасные. Глубоко вздохнула и снова опустилась на стул.

— Я не верю тебе, — ответила, с трудом выдерживая это давление.

— Почему? — его брови взлетели, образуя на лбу пару глубоких складок.

— Потому что речь идёт о тебе, Егор. С каких пор я могу тебе доверять?

— Разве я когда-то тебя обманывал? — хитрый прищур говорил об обратном.

— Это шутка такая? — кажется, её возмущению не было предела. Дани скрипнула зубами, услышав этот вопрос. Она еле заставила себя дышать. Воздух вставал поперёк глотки.

— Не припомню, чтобы когда-либо кормил тебя байками. Ты меня с кем-то путаешь, Муха.

Её губы нервно дёрнулись. Носик брезгливо сморщился. Да, именно: ей стало противно. Как он смеет?! Как у него вообще язык поворачивается?!

— Путаю? — слегка подалась вперёд от возмущения, — путаю? Я бы рада... — юркий язычок смочил пересохшие от волнения губы. Егор тут же приметил это незначительное, но имеющее на него большое влияние движение. — Я была бы счастлива, если бы я что-то напутала! Но, представь себе, ты — единственный человек в моей жизни, кто отравляет её своим ядом! Ты и только ты из года в год делаешь её невыносимой! Настолько, что мне в какие-то моменты жить не хочется вообще!

— Отравляю, — кивнул и вытянул под столом свои длинные ноги, задевая её, — не спорю. Но мы говорим об обмане. Разве нет?