Прости за любовь

Это была Софи. Мама назвала ее в честь актрисы Софи Марсо. Они познакомились на дне рождения бизнес-партнера. Она пришла с другом, Дима был один. Разговорились, обменялись визитками, тут ее друг куда-то исчез, и она попросила проводить ее домой. Дима проводил, вернее, отвез на такси, попрощался и поехал домой. В понедельник она позвонила, предложила прийти в туристическое агентство, где она работает, в торговый центр «Глобус». Мол, у них всегда есть горящие путевки, очень хорошие маршруты. Дима поблагодарил и сказал, что поездками занимается жена. Спустя неделю Софи снова позвонила и ни словом не обмолвилась ни о жене, ни о путевках, а сразу предложила вместе поужинать. Дима не отказался – из вежливости. После ужина отвез ее домой, но от предложения зайти на кофе отказался.

После этого звонки стали тяготить его – было в общении с Софи что-то вязкое. Она все время будто прощупывала его, как паук обхаживает муху, попавшую в его сеть – вырвется или нет – и обматывает паутиной. Но при этом вела себя так, будто муха – она. Дима прекратил отвечать на ее звонки, но она стала попадаться ему то в продуктовом магазине, то по дороге к дяде Вале или в спортивный клуб – туда он ходил пешком. Однажды за четыре дня было четыре встречи. Дима разозлился и попросил его не преследовать, а она обрушилась на него с обвинениями. Что он возомнил о себе?! Она его не преследует, она просто здесь ходит! Больше он ее не видел. А месяц назад они столкнулись на Крещатике – скорее всего, это была случайная встреча. Пару минут поговорили и разошлись. Она снова была пауком, и Дима даже почувствовал на лице липкую паутину.

– Дмитрий, привет, – проворковала Софи в трубку. – Есть минутка?

– Одна минутка есть.

– Сегодня вечером мы открываем офис в новом торговом центре. Хочу пригласить тебя на презентацию.

– Очень признателен, но весь день уже расписан.

– Я про вечер говорю…

– Вечер тоже расписан.

– А завтра?

– Завтра меня в Киеве не будет.

– Куда ты уезжаешь?

– Софи, – после недолгой паузы сказал Дима, – у меня нет свободного времени и в ближайшее время не будет.

– Не поняла…

– Все ты поняла.

– Дмитрий, у тебя завышенная самооценка! – довольно грубо сказала Софи. – Я всего лишь просила тебя поприсутствовать на презентации, больше ничего. Ты неправильно…

– Софи, я сейчас выключу телефон, и ты мне больше никогда не позвонишь.

В конце рабочего дня Дима позвонил Сердюку, узнал, где лежит Шумейко, и договорился с дежурным врачом о встрече. В половине седьмого он вошел в травматологическое отделение и постучал в дверь ординаторской.

– Входите!

В ярко освещенной комнате, количеством письменных столов смахивающей на бухгалтерию, сидел лысый атлет, больше похожий на санитара психбольницы, чем на врача травматологического отделения. Хотя в травмопунктах работают крепкие ребята – слабому не под силу такая работа: и пациента держать надо, чтобы ничего себе не повредил, и кости вправлять. Короткий рукав его бирюзовой форменной рубашки плотно облегал рельефный бицепс.

– Добрый вечер. Я договаривался о встрече с Виталием Петровичем…

– Это я. Вы Хованский? – спросил атлет, не отрываясь от ноутбука.

– Да.

– Кем вы приходитесь Шумейко?

– Никем.

– Хм… Ну, и что вы хотите знать? – Он откинулся на спинку стула и посмотрел на Дмитрия.

– Я хочу знать все.

– Зачем?

– Хочу ей помочь.

– Да? Чем же? – Он приподнял светлую бровь и ухмыльнулся.

– Всем. Если нужно – положу в частную клинику.

– Какую?

– Хорошую.

– Вы уверены, что только частные клиники хорошие? У нас тоже хорошо лечат.

– Я в этом не сомневаюсь. Но все-таки намерен положить ее к другу, Богдану Петренко.

– Клиника Петренко?

– Да, клиника Петренко. Так что у нее со здоровьем?

Лысый встал, сунул руки в карманы мятых бирюзовых брюк и, морща лоб, уставился куда-то, будто не видя Дмитрия.

– Больная страдает внезапными головными болями, вплоть до потери сознания. И еще у нее проблемы неврологического характера. Она переутомлена и истощена.

– Истощена? В каком смысле?

– В физическом и психологическом. Ей необходимо лечение и отдых.

– Когда я могу ее забрать?

– Вы ей никто, так что без ее согласия не заберете.

– Тогда я должен с ней поговорить. Она в какой палате?

– Сейчас это невозможно. Она спит, ей ввели успокоительное.

– И когда она проснется?

– Вот что, Хованский, – врач посмотрел на часы и пошел к двери, – я должен идти, – он распахнул дверь, – приезжайте завтра утром.

Дима вышел. Врач тоже вышел и закрыл ординаторскую на ключ.

Садясь в машину, Дима почувствовал гнетущую тоску от того, что не увидел Катю, не взглянул ей в глаза. Мысли унеслись далеко, сначала в прошлое – в молодость, потом вернулись в настоящее: «Старый дурак! Хочешь помочь ей? Вот и помогай, а про глаза забудь!»

* * *

Он доедал прямо из коробки вчерашнюю пиццу и посматривал на часы – Лена будет звонить в половине двенадцатого. Не на мобильный, а на домашний. Так она удостоверялась в его верности. И еще она никогда не вспоминала Настю.

Это стало нарывом в их отношениях, эдакой непроходящей болячкой, о которой оба знают и молчат.