Простить нельзя помиловать

Звягин, конечно, мог бы ей рассказать о всякого рода рисках при курьерских доставках. Но не стал пугать ее еще сильнее. В ней и так жизни почти не осталось.

Удивительно, но она предложила ему чай. И даже поставила перед чашкой вазочку с вареньем, признавшись, что варила его сама. Звягин попробовал ложечку, похвалил. Марина отреагировала слабой улыбкой.

– Как вы, Марина? – спросил он, рассматривая девушку, усевшуюся на табуретке в углу кухни.

Даже в собственном доме она не чувствовала себя в безопасности. Старалась прикрыть спину.

– Как видите, – отозвалась она слабым голосом. – После того, что со мной произошло три с половиной года назад, я больше не живу.

Звягин вспомнил, как навестил ее в больнице после того, как ее привезли по «Скорой». Она шарахалась даже от звука мужского голоса. Врачи всерьез опасались за ее психическое здоровье. Она выбралась. И не потому, что они поймали преступника, – они его так и не поймали. А потому, что он вдруг куда-то исчез. Убийства и нападения прекратились. И теперь он явился, чтобы снова лишить ее спокойствия, пусть оно и казалось ему мнимым.

– Зачем вы пришли? – помогла она ему своим вопросом. – Что-то случилось снова?…

Ее бледное лицо застыло. Взгляд остановился. Руки в карманах длинного толстого халата сжались в кулаки.

– Я не знаю, имеет ли к вам отношение то, что… – Он умолк, не зная, как продолжить дальше.

– Говорите! – потребовала девушка.

И Звягин рассказал ей о страшной находке на берегу залива. Он не хотел ее пугать, но как-то так вышло, что рассказ его затянулся. И подробностей выболтал больше, чем требовала необходимость.

– Простите, Марина. – Звягин виновато улыбнулся. – Не надо было мне посвящать вас во все это.

– Вы надеялись, что я вам сообщу что-то новое. Думали, что за это время я могла что-то вспомнить, – покивала она в такт своим словам и медленно поднялась с табуретки. – Вы больше не хотите чая? А варенья?

Он отрицательно замотал головой, отказываясь.

– Тогда вам лучше уйти. – Ее худая в запястье рука указала ему на дверь кухни.

Звягин послушно встал и, медленно переступая, двинулся к выходу. Глупая была затея, понял он, обуваясь. И соломинка так себе.

– Простите меня, – проговорил он, встав у двери. – Простите, что побеспокоил. Растревожил снова.

– Ничего, – вымученно улыбнулась. – Я понимаю.

Он повернулся к ней спиной, чтобы выйти, и она вдруг обронила:

– Он не был молодым. Скорее, в возрасте. И от него странно пахло. Как будто больницей или чем-то похожим.

– Вы думаете, что он доктор? – нахмурился Звягин, резко обернувшись.

– Я этого не сказала, – нахмурилась Марина. – Я сказала, что от него пахло чем-то странным. И руки… Я видела их. Это были руки немолодого человека. Это все, что мне удалось вспомнить за эти годы.

Глава 7

– А я что-то знаю!..

– Я что-то видела!..

– Я вот маме все расскажу! Что-что? Что-то про тебя!..

Алла Ивановна со вздохом провела ладонью по лицу, словно пыталась смести с себя воспоминания далекого детства. Воспоминаниям тем было уже почти сорок лет, а она все помнила, словно это было вчера.

Она была нехорошей девочкой, противной. Она постоянно следила за своей старшей сестрой и все рассказывала о ней матери. Когда и с кем сестра целовалась за углом дома. Когда потянула в рот первую сигарету. И про портвейн рассказала, который сестра с подружками распивала на детской площадке.

Сестре влетало, конечно же. Та дулась на Аллу и даже, кажется, немного ненавидела. Странно, но мать тоже Аллу никогда не хвалила за то, что она ей рассказывала. Кивнет головой, хмуро глянет и промолчит. И лишь однажды отреагировала, но довольно странно. Это когда Алла довела до слез сестру, рассказав ее парню обо всех ее прежних отношениях.

– Такая же гадина, как и твой отец, – прошипела ей тогда в макушку мать, выталкивая из прихожей, где сестра пыталась удержать своего возлюбленного.

Матери и сестры уже нет в живых. А она есть. Осталась ли она такой же гадиной и теперь? Поплатилась ли за свое поведение?

Алла окинула хмурым взглядом тесный кабинет диспетчера таксопарка. Если соизмерять с этим, то – да, она поплатилась. Это место было ей отмщением. Потому что она ненавидела свою работу и дурацкий график, не совпадающий с выходными всей страны. Ненавидела пыльный пол и обшарпанный стол. Чахлые цветы на подоконнике ненавидела. Водителей, вечно ноющих и не желающих с ней делиться «левыми» заработками. Клиентов ненавидела, которым вот прямо сейчас и сразу подавай машину. И ждать-то они не станут, позвонят в другой таксопарк.

Сволочи! Ее окружали одни сволочи! И это при том, что она забыла, когда на кого-то жаловалась! В таксопарке такие дела вообще бы не прошли. Ее бы вычислили и устроили бы ей «темную». Так однажды поступили с водителем, неосторожно проболтавшимся о своем напарнике.

Алла, не глядя, вытянула правую руку и нажала на кнопку чайника. Так же, не повернув головы, нащупала стакан на тумбочке справа. Чайный пакетик уже был в нем.