Простительные грехи

Я бежала быстрее, чем когда-либо прежде. Мои босые ноги оставляли кровавый след при каждом шаге по лестнице.

Поскользнувшись на твердой древесине, я влетела в дверь с болезненным стуком, от которого мой и без того чувствительный желудок сжался от удара дверной ручки. Кровь покрыла мои пальцы, и я застонала, не в силах взяться за замок. Он не поворачивался. Не открывался.

Стон и стук раздались наверху лестницы, где я оставила дверь спальни широко открытой, пытаясь поспешно сбежать.

— Самара! Ты тупая пизда! — проревел он во всю мощь своих легких, и я снова заскулила, наконец, подтянув ночную рубашку, чтобы обернуть ее вокруг ручки и открыть дверь. Свежий, холодный воздух распахнул дверь шире, ударив мне в лицо. С одной стороны моей головы волосы развевались на ветру. С другой стороны, они остались прилипшими к коже головы в кровавом месиве.

Его кровь.

За дверь. Мои ноги стучали по тротуару, я бежала к соседскому дому. Тротуар превратился в траву. Удары каждой травинки по порезам на моих ногах отзывались эхом от холодного ночного воздуха, пронзающего мои легкие, когда я задыхалась. Я упала на ступеньку крыльца, наконец-то крикнув Линде, чтобы она открыла дверь. Болело все. Болела душа, болело сердце, болело тело.

Он приближался.

Пьяный. Отчаянный.

— Линда! — Закричала я, вставая, чтобы еще яростнее стучать в дверь.

Она ахнула, когда распахнула ее, и я упала внутрь лужей из крови и ушибов.

— Самара! — снова крикнул он, но дверь закрылась и заперлась, отсекая ярость его голоса.

Безопасность. Безопасность за закрытыми дверями.

Пока что.

Мои глаза распахнулись, и я резко села в постели. В моей пустой кровати, с моим новым матрасом.

Это не имело значения. Каждый раз, когда я открывала глаза, я все еще видела разбитое зеркало на полу, кровь на основании лампы, которой я ударила его по голове. Меня лихорадило, мое тело было скользким от пота, когда я сбросила одеяло. Я подогнула ноги, скрестила их и провела пальцем по шрамам на ступнях. Толстые отвратительные белые полосы покрывали ступни от пальцев ног до пяток.

Линде потребовалось несколько часов, чтобы вытащить все осколки стекла.

Почти столько же времени ушло на то, чтобы смыть кровь с меня, с моих волос, из-под ногтей.

Я все еще не чувствовала себя чистой. До сих пор каждый день просыпалась с ощущением крови на моей коже и пятном его прикосновений на мне.

Я встала, чтобы принять душ, и направилась в ванную. Я избегала смотреться в зеркало, пока шла. Я не хотела видеть своё бледное лицо, смотрящее на меня, или видеть пустой взгляд моих испуганных глаз. Этот взгляд останется до тех пор, пока я не смою весь ужас со своей кожи.

Смыть его прикосновения в канализацию, пока снова не стану чистой.

Еще один день, еще один кошмар по моей вине. Мой телефон пискнул от сообщения из спальни, и я почувствовала, как мои губы изогнулись в нерешительной улыбке. Мне не нужно было проверять, чтобы узнать, от кого оно или что в нем написано.

Мое ежедневное «с добрым утром» от Лино было тем, что сводило Коннора с ума во время нашего слишком долгого брака. В большинстве случаев я желала доброго утра своему лучшему другу раньше, чем бывшему мужу, даже когда он лежал в постели рядом со мной. Сейчас это вырвало меня из воспоминаний, и мне было приятно осознавать, что, хотя Коннор и был частью моего прошлого, Лино остался.