ПростиТурция, или Восток - дело темное

— Ваш завтрак, mademoiselle! — торжественно сообщил он, выставляя перед Элкой тарелки-тарелочки-хлебницы-масленки-вилочки-ложечки-и-прочее-все-что-полагается-для завтрака приличным девушкам.

— Тout 'tait tr's bien! — Довольно откинулась в кресле Ксюха и тут же перешла на великий и могучий: — Ну ты, мать, вчера шороху наделала в родном городишке!

Она бесцеремонно вытащила из рук Терминатора-Саши какую-то газетенку и начала тыкать ею в лицо жующей Ёлке:

— Папа Уткин сегодня утром был отстранен от занимаемой должности! С лишением всех регалий и почестей! На него уже дело завели! Бывшие коллеги, еще вчера активно вылизывавшие высокопоставленную задницу, уже сегодня дают интервью и показания о коррумпированности бывшего начальника! Даже в местной «Мурзилке» напечатали разоблачающую статью! Рядом с репортажем об аресте его единственного сына — наркомана и уголовника!

Ёлка пожала плечами — мол, ну кто ж тут виноват?

— Мой пап асегодня с утреца хлобыстнул рюмаху коньячку на радостях! — продолжала Ксюха. — Представляешь! Мой непьющий папаша, хлещущий коньяк в восемь утра! Ему этот Уткин последние полгода так пакостил, что пап ауже о найме киллера начал задумываться! А тут ты, блин, не вовремя на улицу вышла! Кстати, а почему нигде нет ни слова о твоем участии во всей этой заварухе? Газеты про какую-то спланированную операцию доблестных ментов пишут — мол, и папу и сына давно пасли и наконец-то взяли с поличным… Но мы-то знаем, где кошка порылась!

— Мы знаем, и этого достаточно, — спокойно, но безапелляционно подытожил Евгений. Он внимательно посмотрел на Оксанку: мол, понятно?

Ксюха тут же успокоилась, кивнула, мол, чего ж тут непонятного, и переключилась на не менее волнующую тему:

— Слышь, а тот твой вчерашний красавчик, он кто? Куда потерялся? Я думала, ты с ним уедешь!

Блин, ну ведь же не отстанет, пока все не выпытает!

— Он тренер по какому-то там тейквондо. Договорились сегодня днем созвониться и романтично погулять где-нибудь в парке… — оптом вывалила всю информацию Ёлка.

— «Где-нибудь в парке», — передразнила Оксанка подружку. — Твоим орлам опять придется полгорода оцеплять, чтобы ты смогла с юношей погулять! Пожалела бы парней, назначала бы свидания в замкнутых пространствах, чтоб им легче работалось!

Ксюха подмигнула «орлам», те показушно-горестно вздохнули в унисон, мол, чего поделать, работа у нас такая…

— А когда он обещал позвонить? Или ты ему звонить будешь? Помнишь, как нам бабуля всегда говорила: девушка никогда не должна звонить первой молодому человеку и напрашиваться на свидания! Так что сама не звони!

Девчонки прыснули. Лекции бабушки Леви — это отдельная глава в их жизни. То, как воспитывала девочек старушка княжеских кровей, они не забудут никогда…

— Кстати, по поводу звонков и девушек! — Ксюха со свойственной ей ветреностью уже переключилась на следующую тему разговора. — Знаешь, кто мне вчера вечером звонил? Ну, когда Шурик этих козлов раскидал? Я только потом поняла, кто это был! Помнишь Машку? Ну, ёкарный бабай, ну Машку-барби, ну из академии! Ёлка, не тупи, ее нельзя не помнить!

Тут Ксюха была права. Машку-барби не помнить было нельзя.

Девчонки учились на четвертом курсе, когда в академии появилось это чудо. Каждый, кто первый раз видел блондинку-первокурсницу, терял дар речи и начинал заикаться от восхищения. Мужчины особенно.

Красоты Машка была необыкновенной. Ее юбчонки, длиной эдак сантиметров десяти от талии, открывали народу дивной стройности и длины ноги, к которым был готов упасть любой представитель сильного пола старше шести лет отроду. Ее правильное, словно выточенное из сияющего камня личико сводило с ума все живое: аккуратный, чуть вздернутый носик, пухлые губки (Анджелина Джоли курит в углу от зависти) манили на небеса, а огромнейшие, чуть влажные, как у олененка Бэмби, только голубые глазищи, обрамленные пушистыми ресницами, были раз и навсегда признаны самыми красивыми глазами в Академии за всю ее историю.

То есть все женское население Академии Машку ненавидело.

Соответственно, все мужское население Академии Машку обожало. Даже тогда, когда она открывала рот, чтобы что-нибудь сказать. А несла она обычно такую пургу, что даже столовского кота Бутера иногда начинало подташнивать.

Про то, как Машка училась, думаю, говорить не надо — она не училась, она блистала. Все женщины-преподаватели (кто предвзято, кто честно за тупость невбубенную) красавицу валили по-страшному и выше «неуда» никогда не ставили.

А мужики, в том числе декан факультета и лично ректор, при виде Машеньки начинали блеять, вне зависимости от научных званий и уровня интеллекта, и, не глядя, писали в зачетку девушки «отл.» — потому как, по их мнению, такая красота вообще думать не должна! Ей по статусу не положено.

Эти же декан и ректор регулярно вытаскивали к себе на ковер озлобленных дам-преподавательниц, приказывали исправить Машеньке все «неуды», чем окончательно доводили профессорш и доцентш до истерик и попыток суицида.