Проститут

– Путин! – с хитрой улыбкой подсказал Гена.

– Не, Путин – это не руль, – с сомнением покачал головой писатель Женя Красновский, – Путин это типа gps для бортового компьютера…

– Слишком сложно, – хмыкнул Гена, ногой задвигая мольберт под табурет, – вы идеализируете роль гаранта.

– А разве он нами всеми не руководит? – приподняв красивые тонкие бровки, спросила Вика.

– Вот ты, Вика, в армии не служила, – начал Женя.

– Я не служила, мы, слава Богу, не в Израиле, у нас девушек не призывают, – парировала Вика.

– Я к тому, что если бы ты служила, то поняла бы, что значит дежурный по полку офицер, – вздохнув, сказал Женя. – Дежурный офицер исполняет обязанности во время своего дежурства, но он не командует полком, понимаете?

– Ты о чем? – спросил Гена.

– Я о гаранте, – ответил Женя, – в смысле того самого руля.

– А кто тогда рулит и командует? – спросил Гена.

Женя не успел ответить.

В бар спустился их режиссер и продюсер.

– Внимание всем! – подняв руку, громко обратился к собравшимся Бальзамов. – Завтра в восемь тридцать отбываем к месту съемок! Автобус будет у входа в гостиницу в восемь пятнадцать, никому не опаздывать, опоздавших буду штрафовать!

– Куда едем? – поинтересовалась Вика.

– Народный кооператив имени Хосе Марти, – ответил Бальзамов, – пропрохлаждались здесь, два съемочных дня потеряли, пора наверстывать.

***

Лане повезло. В автобусе она села на гидовское место сбоку от шофера. Туда ее сам Бальзамов определил, – садись, говорит, сюда, тебе лучше все видно будет…

И правда,

Красотища!

Море, пальмы, горы…

Лана подумала, что если бы надо было выдумать флаг для страны счастья, она бы взяла полосками все цвета у этого яркого дня. Синий цвет из глубины Карибского моря, нежно-голубой с зеленоватым – цвет прозрачной прибрежной волны из полосы прибоя, потом полоску белой пены перед желтой полоской песчаного пляжа. Зеленый цвет пальм и зарослей тростника. Коричневый цвет гор Сьерра Маэстро. И снова полоса синего-синего неба. Такой бы она и сделала флаг страны вечного счастья.

Полосатый. Все цвета радости.

Шофер Санчес, или дядя Саша, как его звали все русские друзья, был метис.

Огромные выразительные глаза с красными прожилками, худое, но мускулистое, словно высохшее от жары тело и блестящий сахарный оскал зубастой улыбки. Этакий черный кофе с белым кубинским сахаром!

– Тебя Лана зовут? – скашивая свои блестящие глаза и улыбаясь, спросил Санчес.

– Лана, – кивнула Лана.

– Ты красивая, Лана, – сказал дядя Санчес, – тебе хороший парень для любви нужен.

– Санчес крутанул руль, обгоняя медленно кативший впереди трактор. Трактор с сахарным тростником из какого-нибудь народного кооператива имени товарища Рауля Кастро. Крутанул руль и спросил: – Есть у тебя парень для любви?

Лана смутилась и покраснела.

– Ну, если парня нет, то я к тебе в субботу на танцы приеду, – сказал Санчес. – Лучше меня любовника на всей Кубе не найдешь, у меня девять дюймов, это двадцать три сантиметра по-вашему, понимаешь? – и шофер радостно загоготал. – Такого любовника, как я все девушки хотят от Варадеро до Сантьяго де Куба!

Бальзамов сидел в первом ряду за шофером и похотливо разглядывал Лану. Ах, какие ножки, какая грудь!

– Чем старше становишься, тем более молодые женщины тебе нравятся, – признался как-то Бальзамову его давнишний приятель из питерских телевизионщиков, в ту пору, когда Бальзамов был желторотым журналистом-репортером в команде Мамы-Любы… И эти слова Бальзамову запали в душу. – В сорок тебе нравятся двадцатилетние, в пятьдесят – семнадцатилетние, а в шестьдесят, страшно подумать, девочки тринадцати лет…

Теперь Бальзамов довил себя на мысли, что он развивается куда как быстрее, чем его наставник с питерского ТВ. Бальзамову в тридцать пять нравились двадцатилетние, а к сорока он начал поглядывать на совсем юных.

Ах, Ланочка!

Стройная, высокая, худенькая… Ножки длинные, стройные, кожа как шелк…

– Ты у нас какого росту? – по-свойски подсев к Ланочке, поинтересовался Бальзамов.

– Метр семьдесят три, – ответила Ланочка, отчего-то внутренне деревенея.

– А весишь?.

– Пятьдесят пять. – А что?

– Самые что ни на есть модельные параметры, – плотоядно поглядев на грудь своей спутницы, подытожил Бальзамов. – Вернемся в Москву – отправлю тебя в модельное агентство. А пока надо форму поддерживать. Давай по утрам бегать вместе.

– Ну, я не знаю, – неуверенно протянула Лана. Мысль о модельном агентстве была заманчивой, но Лана отлично знала, чем приходится расплачиваться за такие подарки судьбы.

– Подумай, – вкрадчиво уговаривал Бальзамов, все так же улыбаясь липко-ласковой своей улыбочкой. Сказал и положил свою ладонь Ланочке на спину, на то место, где под ти-шорткой была застежка ее лифчика.

Ланочка замерла. Явная симпатия взрослого мужчины ей, конечно, льстила, но одновременно вызывала какое-то необъяснимое отвращение.

– А ты правда родственница Саши Баринова? – спросил Бальзамов.

– Я? – удивленно переспросила Лана.

– Ну да, ты, – кивнул Бальзамов, и рука его скользнула ниже по спине к талии.

– Я не родственница, а что?