Проститутка Дева

– По ихнему. Это по-какому? – продолжала недоумевать Красная Шапочка.

– По-волчьему, надо полагать, – не отрывая глаз от книги пришла на помощь Русалочка.

– Здесь что? Все умные, что ли, собрались? – спросил Серый Волк.

– Да нет, есть исключения, – сказала Русалочка, откладывая книжку.

– Не понял, – сказал Серый Волк и, подойдя к Вере, бесцеремонно протянул руку к ее книге. – Что ты там читаешь? Умные книжечки?

– А ты не джентльмен, – поморщившись сказала Вера, отдергивая руку с книжкой.

– Да пошла ты! – махнул рукой Серый Волк и всем своим видом принялся выказывать полное безразличие к Верочке. Он приблизился к Красной Шапочке. Подойдя сзади, прижался животом к ее спине и, протянув руки к пачке видео-дисков, которую та перебирала, стал выдергивать их, одновременно касаясь ее груди.

– Чё ты лезешь, отстань! – вскрикнула Красная Шапочка.

– Слушай, здесь тебе не хата в КПЗ, – не выдержал Иван, – ты здесь не быкуй. А то…

– А то что? – резко обернувшись вскричал Серый Волк, он словно ждал того, что Иван проявит себя, как мужчина.

– А то, что мы тебя на место поставим, – как можно более спокойно ответил Иван.

Выдержки из дневника участника риэлити-шоу "Последняя девственница" Серого Волка Владик запретил мне слушать шансон. Всяких Шакир и Бритни можно ставить, а правильные песни – ни хрена! Понятно, я взбесился, особенно после того, как эта Русалочка стала классику заводить. Моцарты-Шмоцарты! Это ж какой нормальный пацан выдержит! Я ей сказал:

– Выключи этот бред!

А она:

– Неужели тебе, Серенький, не нравится?

– Да ты чё, сдурела? Это ж для лохов музыка! На мозги давит!

А она только посмотрела на меня, как на клинического. Я тогда ей напомнил про Данте. Про то, как мне эта Русалочка объясняла про книжку, которую читала.

Дело так было: я пришел к ним в спальню с Белоснежкой немного поговорить о наших с ней отношениях. У меня, типа, тактика такая была – я запал на Белоснежку и потихоньку к ней подруливал. Она все мялась, но я-то знаю, как с девчонками в таких случаях обращаться. Каждый день понемногу внушать ей, что, типа, любовь, тискать ее понемногу. Тогда уж точно – любая созреет. Я и рассчитывал сначала с Белоснежки начать, она мне больше понравилась, а потом и к другим подрулить. Вот я с ней там про свое, типа, прилягу к тебе под одеяльце, а она – нет-нет, нельзя, и прочее. Беседуем мы с ней мирно, но чувствую я на себе такой презрительный взгляд этой Русалочки. Мешает мне ее взгляд правильную беседу вести! Я тогда подошел к ней, сел на ее койку и чтоб малость обломить ее, чтоб поняла, чтоб поуважительней на меня смотрела, начал разговор:

– Ты чё, Русалочка, читаешь? Опять умную книжку?

Я это сказал таким мирным тоном, типа, мне интересно.

Она тоже так, без наездов:

– Данте, "Божественная комедия". Пятую песнь советую прочитать.

Я продолжаю так же мирно:

– Комедия – это хорошо, комедии я люблю. Смешно?

Она лицо умное сделала и погнала:

– Видишь ли в чем дело, смешного здесь совершенно ничего нет. Это комедия не в привычном понимании этого слова.

– А в каком? – спрашиваю. – Комедия – она комедия и есть! "Американский пирог",

"Муравьи в штанах", да и наши тоже комедии прикольные есть.

Тут Русалочка засмеялась. Мне это очень не понравилось, но я сдержался.

– Эх, Серый-Серый! Сейчас я тебе объясню. Комедия – это жанр, он идет из Древней Греции. И вот как сам Данте писал: комедия – всякое поэтическое произведение среднего стиля с устрашающим началом и благополучным концом, написанная на народном языке, а трагедия – всякое поэтическое произведение высокого стиля с восхищающим и спокойным началом и устрашающим концом. Данте жил в средние века и пользовался средневековой терминологией. Сейчас эта терминология изменилась.

Вот ни хрена я не понял! Да и какой нормальный пацан понял бы на моем месте?

– Дай-ка мне, я сам разберусь, чё там за фигня – сказал я.

Она мне передала книжку, этого, блин, долбанного Данте. Я взял, открыл. Первая часть называлась: "Ад".

Ну ад, так ад. Типа Хелловин, это я понимаю. Это, может, и смешно, смотрел я как-то комедию про Хэллоуин, ничего, прикольно. Я открыл эту песню номер пять и прочитал:

Здесь ждет Минос, оскалив страшный рот;

Допрос и суд свершает у порога

И взмахами хвоста на муку шлет.

Это мне понравилось! Про хвост, про муку – прикольно. Я спросил:

– Так это ж, типа, хоррор, а ты мне – комедия! Чё за дела?

Русалочка снова прикалываться начала:

– Эх Серый-Серый! Ну, я же тебе объяснила! Нельзя же так все примитивно понимать.

Ты возьми почитай, а потом мы с тобой поговорим. Предисловие прочитай сначала.

Тут уж я не выдержал, бросил эту идиотскую "комедию" и сказал, конкретным таким тоном:

– Ты чё, блин, оборзела?! Кто примитивный? Я?

Русалочка сразу замолчала, улыбаться перестала, книжечку свою схватила, скисла, короче.

– Ты, блин, лапа-цыпа! Ты чё мне мозги компостируешь? Чё я, не разбираюсь, где хоррор, где боевик, а где комедия!? Слушай сюда! Вот это вот, – я ткнул пальцем в ее книжку Данте. – Вот это, блин, никакая не комедия, а хоррор, или ужастик.