Просто 3

У дядьки такая система, что охрана охраняет, дежурит у коней, у костра, а мы издали наблюдаем за нашим обозом. И сидим на конях скрытно. Дядька говорит, что это лучший способ не прозевать нападение. Так вот, пока я снаряжал коня, я увидел девицу, которую мы спасли с батюшкой. Вернее, у девицы голова замотана платком, а я увидел лишь её глаза, они смотрели на меня и это было так неожиданно и удивительно. Как только глаза увидели, что я их заметил, они внезапно исчезли. Я опешил! Никогда не думал, что глаза могут обладать такой силой. Я был смущён, ошарашен. Вот тебе раз, думал я. Это же как выстрел стрелы. Глаза больше не появлялись, дядька позвал меня ехать, я оглянулся на то место, где были глаза, там были женщины, которые выхаживали моего батюшку. Ну, ладно, глаза и глаза, подумал я, эка невидаль. Дядька на меня как-то странно посматривал, я даже немного вспыхнул внутри себя, надо же так. И потом всю ночь, пока охраняли покой нашего обоза, я думал об эти глазах и злился на себя, что есть что-то, что может меня так встревожить.

С нашими новыми друзьями я особенно не общался, шесть женщин и один мальчик. Мальчику только семь лет, и он больше крутился около нас. А женщины долго жили в мусульманской стране, привычка закрывать лица осталась. С мужчинами не общаются, исключением был только батюшка, они его опекали. Стол у нас был общий, основные горячие блюда готовились вечером после привала. Да, готовили и накрывали на стол женщины. Они с первого дня взяли на себя эту обязанность, и так продолжалось дальше.

Старшую звали Александра, младшую, её дочь – Елена, а остальных я даже ещё не знаю. Как только подхожу к батюшке, они сразу отходят и никогда не разговаривают. Готовят молча, на стол накрывают молча, убирают со стола молча. Охранники смеются, что из них выйдут идеальные жёны. Вот я опять подошёл к батюшке, пробую с ним разговаривать, а женщины сразу отошли и издали смотрят, что может быть мне что-нибудь нужно.

У батюшки хоть голова дергается сейчас меньше. Видно, что ему нравится наше общество, он много смеётся, но разговор с ним не идёт, он сразу начинает замыкаться и хмуриться. Но, много смотрит на меня и на дядьку, словно перебирает свою память. Долго и внимательно смотрит, потом морщится и отворачивается. А потом долго смотрит на какое-нибудь дерево или в небо, высоко запрокинув голову.

А вот глаза меня тревожат постоянно. Но, только они увидят, что я заметил взгляд, сразу исчезают. Все женщины в платках, даже рот закрыт, одни глаза. Они кушают отдельно, но, и батюшка с ними. Вот с ним они разговаривают, смеются, шутят. И батюшка с ними разговаривает. Но, как только кто-нибудь к ним подходит, разговор прекращается и женщины сразу закрывают лицо платками и отходят. Вот и пообщайся с ними. Дядюшка только улыбается, а на мои вопросы, как же общаться и с батюшкой, и с женщинами, он отвечает, что такие болезни только время и любовь лечат.

Так оно и выходило, дней через двадцать нашего пути и нашего общения с ними, женщины уже не уходили, когда к ним подходили или я, или дядька. Даже отвечали на некоторые вопросы, которые мы им задавали, уже не отворачивались от нас и не закрывали лицо. Батюшка тоже осмысленно отвечал на вопросы, правда, коротко, но, и это уже успех. Уже ходил с нами поить лошадей, вечером насыпал им зерна в мешки.

Того коня, которого он мне подарил перед лагерями, похлопывал, чистил щёткой. А один раз, когда мы переправлялись вброд через реку, вскочил на него без седла и поскакал вдоль речки, поднимая фонтаны брызг. Он был восторжен, возбуждён, смеялся и что-то кричал, подгоняя коня. Женщины вначале испугались такому его поступку, а потом стали смеяться ему в ответ, подзадоривая его и махали ему платками. Мы с дядькой даже опешили от такого взрыва чувств, переглядывались и пожимали плечами. А потом стали сами кричать и смеяться.

Я вскочил на дядькину лошадь и поскакал за отцом, тоже поднимая фонтаны брызг. Мне, конечно, было страшновато отпускать батюшку далеко от нас, мало ли что. Но, я боялся его испугать своими действиями, просто скакал по воде, не приближаясь и не отдаляясь. Батюшка остановился, повернулся ко мне и стоял, смотря на меня. Он улыбался как всегда, каким я его привык видеть ещё до этих событий. Соскочил с коня и подошёл ко мне. Я тоже соскочил с лошади, подошёл к нему и остановился.

Батюшка долго смотрел на меня, внимательно, как бы изучая, потом подошёл, обнял и заплакал. Мы с лошадьми стояли по щиколотку в воде, без сапог. Когда батюшка успокоился, отстранился от меня и только сказал – как же ты вырос, сынок. Обнял меня за плечо, посмотрел на мои босые ноги и сказал, что вода холодная, нужно идти. К нам уже скакал дядька с моими сапогами.