Просто дыши

— И это заставляет меня гадать, почему ты раскрашиваешь свое лицо каждый день всей этой косметикой. — Даже не глядя на нее, он почувствовал, как она рассвирепела, и взял ее за руку. — Помни, это ты хотела знать, что у меня на уме.

— Я не раскрашиваю себя, — сказала она. — Это называется макияж.

— Ты в нем не нуждаешься. Ты гораздо привлекательнее такая, какая есть.

— Ты вечно ругаешь меня из-за косметики, — пожаловалась она.

— Почему нам не оставить эту тему, и я буду держать рот на замке?

— Папа…

— Мы приехали. — Он с облегчением въехал на гравийную подъездную дорожку родительского дома. Ему не хотелось ссориться с Авророй. Он не хотел ранить ее чувства, сообщая, что косметика делает ее слишком взрослой. А он надеялся, что она никогда не станет такой.

— Звонок спас тебя, а? — Аврора вытянула ноги и спрыгнула с грузовика. Когда она соскальзывала на землю, он заметил полоску обнажившейся плоти между ее топом и поясом джинсов.

— Аврора.

Она, без сомнения, знала, о чем он говорит, и натянула рубашку, которая не прикрывала пупка.

— Пошли, папа…

— Прикройся, — сказал он. — Мы уже говорили об этом раньше.

— Я не взяла другой рубашки.

— Делай, как тебе говорят, Аврора. Я не знаю почему, черт побери, все наши разговоры заканчиваются ссорами.

Он начал стаскивать с себя куртку, чтобы набросить на нее.

— Я только что вспомнила, — сказала она, залезая в сумку. — Я взяла свитер.

— Соображаешь, — усмехнулся он. — Ты приготовилась к тому, что у меня будут возражения.

Тед и Нэнни, колли его родителей, с лаем уже бежали им навстречу. К перилам на крыльце были прислонены велосипеды, принадлежащие Брайди и Эллисону. Его сестра и ее муж разъезжали повсюду на велосипедах, тренируясь для какой-то гонки в триатлоне.

Тетя Уилла Лонни, у которой был маленький авиабизнес, вышла поздороваться. Последние два десятка лет она отвечала за перевозку цветов с фермы и других местных заведений туда, где они были нужны.

— Я бы хотела остаться и посидеть с вами, — сказала она, — но у меня еженедельная поставка в этот отель в Вегасе.

— Лас-Вегас? — навострила уши Аврора. — А я могу поехать?

— Конечно. — Тетя Лонни сказала с легкой улыбкой. — Я люблю компанию.

Уилл постарался не показать, что этот разговор встревожил его Аврора время от времени летала со своей двоюродной бабушкой в Де-Хэвиленд-Бивер. Когда доходило до ее матери, ребенка охватывала надежда, несмотря на то, что Марисоль не трудилась больше звонить даже в день ее рождения.

Шэннон Боннер вышла на крыльцо, чтобы поздороваться с ними и попрощаться с сестрой.

— Бабушка! — подбежала к ней Аврора. В долю секунды она превратилась из несносного младенца в обыкновенного ребенка.

Уилл от всей души желал, чтобы она оставалась такой. Дети были его любимыми представителями человеческого общества. Пока она оживленно болтала с бабушкой,

Уилл попрощался с тетей Лонни и остановился погладить собак. Нэнни состарилась, бока ее ввалились, ей было уже четырнадцать лет. Тед был вполовину ее младше и наполнен неутомимой энергией, свойственной колли. Он носился кругами и прыгал на Аврору до тех пор, пока мать Уилла не приказала ему сесть.

Его родители поразительно соответствовали стилю графства Марин. Они встретились в Беркли, с честью окончили колледж и сбежали в Марин, чтобы жить поближе к земле. Вооруженные высшими отметками в политологии и социологии, они подписались на «Новости Матери-земли» и «Роллинг стоун» и стали фермерами.

Не очень успешными, во всяком случае поначалу. Они отказались использовать для урожая химикаты и искусственные удобрения, и повезло им не сразу.

В конце концов, столкнувшись с банкротством, они нашли вид растений, которые, будучи легальными, приносят хороший доход, — цветы. Климат и почва превосходно подходили для пасхальных лилий, звездочетов и амариллисов и целой радуги других разных цветов. С ростом района бухты они получали массу заказов. Хотя Боннеры так и не сколотили состояния на своих цветах, они, как правило, сводили концы с концами, а о большем и не мечтали.

Брайди и Уилл росли в атмосфере естественности, просвещения и безусловной любви. Каждый в своем роде сделал блестящую карьеру в школе, и их ожидало превосходное будущее.

Когда вместо того, чтобы поступить в Стэнфорд или Беркли, Уилл предпочел осесть в Гленмиуре с женой и ребенком, люди качали головой и сочувствовали. «Бедные Агнус и Шэннон Боннер», — говорили они. У Уилла весь мир был под ногами, и он отверг его одним махом. Его родители, должно быть, были в ужасе.

Люди, которые так думали, не знали Боннеров. Они не понимали, что успехи детей никогда не были их программной установкой. Агнус и Шэннон не ходили на вечеринки с коктейлями, чтобы похвастаться достижениями своих детей, академическими, атлетическими или социальными.

Все, что они хотели для Уилла и Брайди, было так просто, что это казалось непостижимым для большинства родителей графства Марин, — они желали им счастья.