Просто играй... (СИ)

Мышка только кивнула, при помощи Карины устраиваясь поудобнее на диване. Тимошин вместе с врачом вышел в коридор.

— Вы заявление писать будете? Я могу сделать освидетельствование, — Даниил Петрович присел на корточки, зашнуровывая свои ботинки.

— Не знаю. Я бы написал, но мышка… то есть, Лизавета, она очень упрямая. Я ведь даже почти на сто процентов уверен, что знаю, кто на нее напал. Но, если это правда, Лиза, скорее всего, не захочет писать никакое заявление.

— Ее действительно избила девушка? — Даниил Петрович удивленно изогнул брови.

— Да. И, как я предполагаю, это была ее напарница по команде.

Мужчина удивленно присвистнул.

— Ну тогда действительно, вряд ли Лиза решится на разборки с полицией. Вы говорили, у вас скоро соревнования? — Тимошин молча кивнул. — Да-а, плохо дело. У нее еще и рука потянута, вы в курсе? Травма, конечно, не сегодняшняя, но отголоски еще явно есть.

— Да? — Парень отчетливо скрипнул зубами. — Она уверяла, что уже давно не болит. На репетиции неудачно прыгнула.

— Какое-то ходячее недоразумение у вас, а не девушка, — усмехнувшись, покачал головой врач.

— Еще бы она была моей девушкой, — вздохнул Тим. — Ладно, я попробую ее уговорить и на обследование и на заявление, но ничего не обещаю.

— Хорошо. Пойду я. Телефон вам оставил, если что, звоните. Кстати, вот уже полчаса хочу спросить: пациентка моя случайно не Амели?

— Увлекаетесь уличными танцами? — Удивился Тимошин.

— Да нет, — рассмеялся Даниил Петрович. — Дочка все уши прожужжала. У нее даже на заставке компьютера фотография вашей команды стоит. Так она ведь?

— Она. Но мы из разных команд. Главные соперники, так сказать.

— Забавные вы, ребята, — покачал головой врач, застегивая спецовку. — Ладно, бывай, Тимофей. Лечи свою… не девушку.

— До свиданья.

***

— А потом Тим заявляет: народ, мне хана! Я, кажется, забыл предупредить, что еду в Москву…

Я едва заметно улыбнулась. Совершенно не удивлена, это вполне в духе Тимошина. Безответственный обормот. Как он только командой своей руководит?

Карина вот уже пять минут развлекала меня тем, что рассказывала историю о первой поездке 'Анклава' в Москву на какой-то конкурс. Учитывая, что от нас до дружественной столицы три дня пути на поезде, его 'забыл предупредить' звучало скорее по-идиотски, чем весело. Представляю себе, как волновались его родные…

— И Тимошин после этого выжил? — Озвучила я свое удивление.

— Как видишь, — пожала плечами девушка, — но старший брат тогда ему хоро-ошую взбучку устроил. А потом, вроде, еще и неделю с ним не разговаривал.

— У Тимошина есть старший брат? — Переспросила я. Вот ведь, человек! Требует доверия, а сам никогда о себе ничего не рассказывает.

— Двоюродный, почти ровесник, — послышалось от дверей комнаты. Чуть повернув голову, я увидела парня, стоявшего, облокотившись на косяк. Сложив руки на груди, он, нахмурившись, наблюдал за нами. — Лиза, нам надо поговорить.

— Мне уже начинать бояться? — Невесть с чего развеселившись, фыркнула я.

— Думаю, да. Скажи-ка мне, хорошая моя, — приторно-сладким голосом пропел Тимошин, заставляя меня поперхнуться и действительно слегка струхнуть. Что я уже натворить-то успела? Мысленно прокрутив в голове события последних полутора часов, ничего не криминального со своей стороны не вспомнила, зато снова накатила жалость к себе. Вообще-то это я тут жертва! И меня утешать и успокаивать нужно, а не ругать!

На глаза уже в который раз за вечер навернулись слезы. Давненько я столько не рыдала…

— Твою мать, ну, Лиза! — Рыкнул Тимошин. После чего едва слышно добавил: — Как все-таки жаль, что я девушек не бью. Говорят, пара пощечин здорово помогает…

— Да-а? — Саркастически хмыкнула Карина, все-таки услышав его тихий вздох. — А помнится, лет двенадцать назад…

— Ты бы еще ясельный возраст вспомнила, — усмехнулся Тимошин, усаживаясь к нам на диван и взлохмачивая ей челку. — С тех пор я стал несколько воспитаннее.

Теперь уже хмыкнула я и, не сдержавшись, всхлипнула. Тимошин тут же обернулся ко мне.

— Ну что опять-то, Лиз? Болит что-то?

— Не-ет, — рыдания полились с новой силой. Я понимала, что веду себя, как законченная истеричка, но поделать ничего с собой не могла, слезы сами текли и текли, не собираясь останавливаться. Когда Тимофей вышел провожать Даниила Петровича, я умудрилась случайно кинуть взгляд на порезанную ладонь и налить три литра слез, пока Карина не спохватилась и не стала заговаривать мне зубы. Только тогда и удалось немного успокоиться. Как оказалось, ненадолго. — Ни-ничего у меня не болит, — размазывая слезы по лицу здоровой рукой, капризно провыла я.

— Боже мой, и за что мне такое наказание? — Возвел глаза к потолку Тимошин. Потом вдруг лукаво посмотрел на меня и заявил: — Мышенция, я не хочу спать на отсыревшем диване. Будешь мне тут квартиру затоплять, я тебя к родителям отправлю!

Я резко заткнулась и, удивленно открыв рот, уставилась на парня.

— Гад ты, Тимошин, — буркнула я, с трудом принимая сидячее положение. — И какого черта я вообще с тобой связалась?