Просто класс!

Любовь Александровна сидела за своим столом и сосредоточенно писала что-то в толстой синей тетради.

– Сколько лет живут слоны? – не отвлекаясь от своего занятия, поинтересовалась учительница.

– Ой, много… – вздохнула Настя у доски и принялась нервно грызть мизинец. – Много, но плохо… Потому что жарко им там на экваторе… Как в СВЧ-печке…

Катя не могла вынести такого позора подруги и принялась показывать на пальцах правильный ответ. Одной рукой она показывала пять – растопырив все пять пальцев, другой – ноль, соединив большой и указательный пальцы в колечко.

– Ну… – Настасья сделала «большие глаза», переваривая подсказку. Потом благодарно кивнула, энергично тряхнув своим белобрысым хвостиком-пальмочкой. – Слоны живут от пяти до нуля лет, – уверенно произнесла она.

Даже для невозмутимого 3«А» это было слишком! Класс прыснул. Любовь Александровна удивлённо отвлеклась от тетрадки. Катя в ужасе схватилась за голову и громко зашептала:

– Не от пяти!!! Слоны живут от пятидесяти лет до восьмидесяти!

– А я что сказала? – насупилась Настька. – Я так и сказала – от пятидесяти… Чего ты с места выкрикиваешь?

– Девочки, прекратите! Что за балаган на уроке? – Любовь Александровна в упор глянула на Катю. Обычно добрые глаза учительницы смотрели очень холодно. – Обе – дневники мне на стол!

– За что? – ахнула Катька.

– Чтоб не подсказывала чёрти что. Это я из-за тебя «от пяти» сказала, – объяснила Настасья, обречённо отдавая свой дневник на растерзание.

– Но ведь я не могла показать сразу «пятьдесят»! У меня же только десять пальцев! Я же хотела, как лучше! – попыталась оправдаться Катя, но Любовь Александровна оставалась непреклонной.

* * *

Всё это Катя вспоминала, сидя дома на подоконнике и печально глядя за окно. С Настькой она после «природы» демонстративно не разговаривала. Точнее, сказала: «Видеть тебя больше не желаю!» – и замолчала.

«Подруга, называется! Её спасая, дневником рискуешь, а она ещё и недовольна», – Катя, сощурившись, наблюдала за тем, как Настя во дворе обучает окрестную малышню лепить снеговика. Делала Настька это задорно и с удовольствием. Беззлобно подшучивала над неумехами, поощряла успевающих. Мохнатый хвостик на шапке подпрыгивал в такт её беготне и не останавливался ни на секунду.

«Ей на меня наплевать. Всегда найдёт с кем гулять. Я у неё – подруга «про запас». Когда скучно или подсказка нужна – тогда ко мне. А как и без меня есть чем заняться – так веселится вдоволь».

Кроме ссоры с подругой, Катерине также не давала покоя мысль о злополучном замечании в дневнике. Конечно, Катька, даром что отличница, и раньше получала замечания, но те были за дело. А это – не за что.

«Мама расстроится. Мама скажет, что я отбилась от рук, – тяжело вздохнула Катерина, которая больше всего на свете не любила расстраивать маму. – А Настьке вон всё равно. Как с гусихи вода!»

Катерина страдала. Заняться дома было решительно нечем. Хотя, как говорила мама, «было б желание, а работа найдётся»… Но в том-то и дело, что никаких желаний делать что-то по дому у Кати сейчас не было. Хотелось гулять: слепить снеговика, или на коньках покататься – вон какие скользанки под подъездом есть. Но во дворе была врагиня-Настька. И потому выходить туда совсем не хотелось.

«А что мне, собственно, Настька? Я в соседний двор пойду! Там и каток есть. Девчонки там точно гуляют. А может, и Вовка Левко мимо будет проходить», – Катя представила, как невозмутимо проходит мимо Насти, небрежно крутя в руках любимые коньки, которые столько раз одалживала бывшей подруге. Настроение сразу улучшилось.

А воображение уже рисовало, как потом лихо Катя станет демонстрировать девчонкам танцевальные па на катке. Да не обычные, а самые сложные… И как весь соседний двор сбежится посмотреть на чудо-фигуристку… И как Настька завистливым взглядом будет глядеть из подворотни, ведущей в родной двор, и как Вовочка-футболист, который, хоть и в очках, зато спортсмен всем известный, проходя мимо, остановится, поражённый в самое сердце, и восторженно скажет: «Во даёт!»

– Во даёт! – отчётливо послышался Вовкин голос со двора. Катька чуть из окна не вывалилась от увиденного.

Вовка Левко, давний герой Катиного сердца, пристально следил за возящейся с малышнёй Настей и громко комментировал происходящее вечно ухмыляющемуся Шурику Никитину, прозванному Никитозой. – Во даёт! Не снеговика, а чудище какое-то слепила… – с умным видом произнес Вовка.

У Кати отлегло от сердца.

– Кто ж нос снеговику из ветки делает? – продолжал Володя. – Из морковки надо!

– Шёл бы ты своей дорогой, – грозно встряхивая хвостиком на шапке, проговорила Настька. – А то сейчас такое про тебя расскажу… Я ведь всё знаю… – Настя захихикала в предвкушении, – весь класс смеяться станет!

Ни живая, ни мёртвая, смотрела Катя на бывшую подругу. Катя понимала, что именно собирается сказать Настя. Ведь только бывшая подруга знала, что Вовка не выходит у Кати из головы.

«Сейчас всё расскажет! Назло мне! Вот сейчас ляпнет: «А в тебя Катька влюбилась!» Вовка, конечно, застесняется и убежит, но…»