Просто любовь

Я почувствовала, как тело Лукаса превратилось в скалу.

— Извини, если я вторглась туда, куда не должна была…

— Если? — выпалил он, не в состоянии поглядеть в мою сторону. Я села, натянув на себя одеяло. — Что ты хотела от него услышать? Разве в газетах не достаточно кровавых подробностей? Тебе хотелось чего-нибудь еще более ужасающего? Или более интимного? — Несколькими резкими движениями он надел трусы и джинсы. — Может, тебе было интересно, как она выглядела, когда ее нашли? Как истекала кровью? Как мой папа голыми руками отодрал ковер… — Лукас порывисто выдохнул, — и увидел под ним огромное кровавое пятно, которое не смогли оттереть с пола, сколько ни терли? — Его голос оборвался. Он замолчал.

Я была так потрясена, что тоже не могла говорить. Даже дышала с трудом. Он молча сел на край кровати и закрыл лицо руками. Он был совсем близко, и я могла погладить крест, вытатуированный у него на спине, но не посмела. Осторожно выбравшись из постели, я оделась, натянула угги и встала в изножье кровати.

Лукас сидел, уперев локти в колени. Руки, как ставни, прятали его лицо. Я смотрела на темные волосы, доходившие ему до плеч, на напряженные мышцы рук, на ленту татуированного узора, обвивавшую бицепс и спускавшуюся к запястью, на красивый сухощавый торс и на строки, темневшие на боку, как клеймо.

— Хочешь, чтобы я ушла? — произнесла я и сама удивилась, что голос у меня не дрожит.

Я почему-то подумала, что он скажет «нет» или промолчит. Я ошиблась: он сказал «да». У меня потекли слезы, но он этого не видел. Он сидел не шевелясь. Я не могла даже разозлиться, ведь я знала, что сама переступила черту и что иногда мало хотеть как лучше. Я взяла с кухонного стола сумочку и ключи, схватила лежавшее на диване пальто. До последнего я прислушивалась: может, он догонит меня, попросит остаться. Но из его спальни не доносилось ни единого звука.

Когда я открыла дверь, Фрэнсис рванул в комнату вместе с потоком морозного воздуха. Оказавшись на лестнице, я всхлипнула. Судорожно глотая холод, я спрашивала себя, как я только умудрилась так безнадежно все испортить. Твердо решив не реветь, пока не доберусь до грузовичка, я, спотыкаясь, побежала вниз: мне было почти ничего не видно из-за облаков, закрывавших луну, и слез, застилавших глаза. Спускаясь, я занозила руку о перила. «Черт!» — вырвалось у меня. Физическая боль сняла барьер, сдерживавший мои рыдания: так и не дотерпев до машины, я заплакала в голос и понеслась по длинной изогнутой подъездной дорожке. «Черт! Черт! Черт!» — бормотала я, ощупью засовывая ключ в замочную скважину.

«Дежавю» — это было первое, что я подумала, когда во второй раз оказалась распластанной по сиденью своего грузовика. Но дальше все разворачивалось не так, как в ночь Хеллоуина.

Прежде чем я убедилась, что это Бак (особенно сомневаться и не приходилось), он захлопнул дверцу, нажал на блокировку и, обездвижив мои голени тяжестью своего тела, схватил меня за левое запястье:

— Что, готова раздвинуть ноги для кого угодно, кроме меня, да, Джеки?

ГЛАВА 26

Лежа на спине, неловко согнув шею и упираясь головой в дверцу, я дернула рукой и безуспешно попыталась пошевелить ногами.

— Слезь! — крикнула я, зная, что это совершенно бессмысленно: на Бака мои слова не подействуют, а никто другой меня, скорее всего, не услышит, потому что припарковалась я на улице, вдалеке от жилых домов. — Выметайся из машины!

Когда он запихивал меня в грузовик, я уронила ключи и теперь шарила правой рукой по полу, чтобы найти их и использовать как оружие.

— Вот этого не обещаю! — Бак покачал головой и схватил меня за другое запястье, как будто прочел мои мысли. — Ты никуда от меня не денешься, пока мы с тобой не поговорим. Вы с этой лживой сучкой, твоей подружкой, всю жизнь мне, на хрен, поломали.

В этот момент у меня в голове раздался голос Ральфа: «Ваше тело — уже оружие. Просто нужно уметь им пользоваться». Резко перестав дрыгаться, я принялась оценивать свои возможности: ударить Бака ногой я не могла. Может быть, я смогла бы высвободить руки, повернувшись и дернув ими вниз, но что дальше? Он снова меня схватит и будет держать еще крепче. Нужно было, чтобы он наклонился ближе, как ни сопротивлялось этому все мое естество. Я отвела глаза.

— Слушай, черт подери, когда я с тобой разговариваю!

Он грубо схватил мой подбородок, впившись в него пальцами, и, поворачивая мое лицо к себе, налег на меня всем телом. Тогда я высвободила правую руку, просунула ее между собой и им, скрутила ему яйца и, дернувшись наверх что есть силы, ударила его лбом в переносицу.

Той ночью на стоянке возле общаги «братишек» все произошло настолько быстро, что я опомнилась, лишь когда непосредственная опасность уже миновала. В этот раз моя борьба с Баком, наоборот, протекала как в замедленной съемке — так невыносимо долго я не могла сделать ничего, что оказалось бы действенным.

И тут наконец он закричал. У него хлынуло из носа. Я никогда еще не видела вблизи так много крови. Из него лило, как из крана, открытого до предела.