Просто любовь

– Хотел бы я увидеть хоть одну из своих старых картин. Но все они уничтожены.

– О, нет, это не так, – возразила Энн, принимая ветку из его руки, чтобы он прошел вперед. – Их убрали на чердак. Так мне сказала твоя мать.

Он отвернулся без единого слова и больше об этом не говорил. Вернувшись в дом, Сиднем убедил себя, что уже слишком поздно, чтобы как следует рассмотреть картины. А этим утром он посчитал нужным нанести визит в Линдсей-Холл. Но теперь, час настал, хотя он ухватился бы за любую предоставленную возможность не делать этого.

За ленчем Энн сидела на другом конце стола, слушая рассказ его матери о первом визите герцогини в Элвесли, до того, как у всех зародилось подозрение, что Бьюкасл ухаживает за ней.

– Мы уже и не ждали, что Бьюкасл женится, – говорила графиня, – и Кристина так отличалась от невесты, которую он мог бы выбрать. Мы и не мечтали, что это случится. И хотя герцог так же сдержан, как и всегда, но я уверена, что он доволен супругой.

– О, более того, мама, – вмешалась Лорен.- Он обожает ее.

– Мне придется согласиться, – сказала Энн. – Однажды ночью в Глэнвир я видела их из окна своей спальни, идущих вместе к скале над морем. Он обнимал ее за плечи, а она его за талию.

Она улыбнулась Сиднему.

– Я иду наверх, – сказал он Энн, когда ленч подошел к концу, и они вместе вышли из столовой.

– Отдохнуть?

– Нет. Не в наши комнаты.

– В детс…, – внезапно она поняла. – Нет, не туда. Ты идешь на чердак, Сиднем?

– Да, на чердак.

Они стояли вдвоем у подножия лестницы. Энн испытующе посмотрела на него.

– Ты отправишься туда один? Или я могу остаться с тобой?

Он не был уверен, что осмелится пойти в одиночестве, хотя, и намеревался сделать это.

– Пойдешь со мной? – спросил он. – Пожалуйста?

Энн взяла его за руку, их пальцы переплелись, и они вместе стали подниматься по лестнице.

Половина чердачного этажа была отдана под комнаты для слуг. Вторая половина, в практически обособленном крыле, использовалась под склад. Сид частенько приходил сюда еще мальчиком. Все дети приходили – и он, и Джером, и Кит. Рылись в старых коробках, выдумывали истории и игры, связанные с теми вещами, что они находили. Так как Джером был старшим, то он чаще других надевал старый парик, парчовый сюртук, расширяющийся внизу юбкой, и длинный, украшенный вышивкой жилет их предка, жившего в прошлом веке. Но именно Сиднем однажды надел все это, раскрасил лицо румянами и краской для век из старинных баночек и пристроил мушки в пикантных местах. Он вышагивал по чердачному полу в туфлях на высоких красных каблуках, которые ребята нашли среди прочего, с небольшой потускневшей от времени шпагой на боку. Братья единодушно решили, вдоволь покатавшись по полу от смеха, что мужчины в те давние времена должны были быть совершенно уверены в своей мужественности, если решались появляться на людях в столь женственном виде.

Но сегодня Сиднем поднялся сюда с более серьезной целью. Только в третьей комнате он, наконец, нашел то, что искал. В сущности, эта комната была посвящена ему, Сиднему. Он мельком подумал, были ли такие комнаты же для Джерома и Кита.

Его военное снаряжение и парадная форма висели за дверью маленькой комнаты на стене. Алый цвет мундира местами стал розовым. Но он не уделил им особого внимания.

Сиднем почувствовал запах красок. Все его старые мольберты и принадлежности для рисования были аккуратно сложены. Они даже не покрылись пылью, что навело его на мысль, что эти комнаты регулярно убирали. Все выглядело шокирующее знакомо, словно он попал в чужую жизнь и сделал сбивающее с толку открытие, что эта жизнь – его собственная. Казалось, все случилось очень много лет назад.

Бессознательно Сиднем сильнее сжал руку Энн, и она почти незаметно поморщилась. Он посмотрел на нее и ослабил хватку.

– Это непросто, – произнес он, – вернуться к своему прошлому, особенно когда веришь, что оно стерто.

– Непросто, – согласилась она.

Сиднем осмотрелся вокруг, ни к чему не прикасаясь. Он молча вдохнул запахи своей прошлой жизни и настороженно оглядел картины в рамах и холсты, сложенные у дальней стены и повернутые лицом к ней.

– Может быть, – сказал он. – Лучше оставить все в прошлом.

Энн закрыла за собой дверь, а Сиднем заметил, что окно тоже чисто вымыто, и комната залита ярким светом солнечного дня.

– Но тогда это будет преследовать меня всю жизнь. Думаю, что вчера я говорил правду. А это просто картины, в которых все сказано и все закончено.

Он подошел к картинам, коснулся одной из рам, помедлил, тяжело вздохнул, повернул картину лицом к себе и прислонил ее к стене.

Это был любимый пейзаж его матери, который раньше висел в ее будуаре. На нем были изображены горбатый мост, перекинутый через реку в том месте, где к востоку от дома начинался внешний парк, и нависающие над водой деревья. Сид повернул другую картину и поставил ее рядом с первой. Охотничья хижина в лесу южнее моста в палладианском стиле, обветренное дерево стен, заросшая дорожка к двери, сверкающий ровный камень, из которого сделан дверной проем; деревья, окружающие хижину. Сиднем повернул следующую картину.