Просто Лиза

— У меня есть предложение, — сказал Тема. — Я все равно хотел трубку менять. Давайте я вас сейчас обучу, как ею пользоваться, а себе сегодня же куплю другую.

— Отлично! И последнее. Чтобы не засветить квартиру Катюши и ее саму, которая выступает у нас в роли главного разведчика, контролирующего перемещения оккупантов, все последующие сборы будем проводить в другом месте. Скажем, во дворе соседнего дома. Там имеется неплохая беседка, которая не просматривается из окон нашей квартиры. Катюша, ты безотлучно находишься здесь, на сторожевом посту. Как только заметишь перемещения вражеских сил, сразу рапортуй. Сейчас составим список телефонов, по которым мы будем связываться друг с другом. Машенька, займись этим, пожалуйста!

— Нет проблем, — весело отозвалась Машка, которой наконец-то определили свой фронт работ.

— Что касается завтрашнего дня. Я должен кое-кого навестить, поэтому что-то около полутора суток вам придется обходиться без меня. Но это не означает, что спасательная операция сходит на нет, ни в коем случае! Кто-то из вас постоянно должен дежурить неподалеку. В самом крайнем случае — Катюша вас пустит к себе. Но это только в самом крайнем случае. Например, пошел град, дождь с ветром и так далее. Как только оккупанты покидают пределы квартиры, Катерина звонит дежурному, и тот на расстоянии сопровождает их. Все понятно?

— Не совсем, — вновь почесал переносицу Тема, что являлось у него признаком крайнего волнения, — только следить и все? А если они будут с кем-то встречаться, разговаривать, тогда что?

— Если собеседники по всем косвенным признакам их хорошие знакомые, тогда по возможности вызывайте подкрепление, а сами принимаетесь следить за собеседниками. Надо будет выяснить, кто они такие и чем занимаются. Если же общение происходит на формальной основе — продавщицы, клерки и прочее, тогда действуйте по обстоятельствам. Вам совершенно незачем узнавать у торговки, сколько кило семечек они только что закупили. А вот поинтересоваться, что они забыли, скажем, в ЖЭКе — это святое дело. Теперь понятно?

— Да, все о-кей!

— Вот и славно. А теперь, если не сложно, покажи, как с этим агрегатом управляться, — и Матвей Яковлевич стыдливо показал на телефон, болтающий на груди у Темы. — А то боюсь, до завтра так и не выучусь.

* * *

О-па, вот и утро пришло. Солнце пробивается через маленькое закопченное окно и весело прыгает по бревенчатой стене. Я потягиваюсь в кровати. Голова сразу же дает знать о себе тихим звоном и веским предупреждением на уровне желудка: никаких резких движений, а то…

Хм, я так понимаю, что это деревня. По крайней мере, об этом говорят бревна, из которых изготовлен дом, в котором я нахожусь. Тогда вылезает очередная маленькая несуразица: насколько я помню (хм, а помню я всего ничего, надо признать) утро в деревне начинается задолго до того, как солнце окончательно встанет над околицей. И начинается оно под крики разномастных петухов. А здесь стоит такая тишина, что поневоле задумаешься: то ли куриное поголовье здесь не в почете, то ли еще какая напасть приключилась. Или местное население исключительно охотой пробавляется, а в лесах непуганой дичи столько, что на всех с лихвой хватает.

Впрочем, как следует обдумать эту тему мне не дали. Моя надзирательница приволокла очередную порцию овсянки, но на этот раз расщедрилась еще на пару кусков ржаного хлеба, который бросила прямо на старую газету, которой была застелена табуретка около моей кровати. Ее приход и уход были столь быстрыми, что я даже не успела сформулировать ни единого вопроса из тех, которые требовалось задать просто немедленно. Пришлось давиться кашей и ждать, пока она соизволит появиться снова.

На самом деле, есть хотелось ужасно. Возможно, именно потому я не стала возражать против овсянки. А то чего доброго вообще ничего не дадут. Или применят силовую кормежку, как вчера пообещали. В любом случае, мне надо продемонстрировать Прасковье, какая я пай-девочка, и как усиленно пытаюсь пойти на поправку. Может, тогда она прольет свет на некоторые, хм, недостающие детали моей биографии?

Кашу я смолотила за какие-то пять минут, не больше, хлеб и того быстрее, а Прасковья все не появлялась. От нечего делать я стала рассматривать брошенную поверх табуретки газету.

«7 февраля доярка колхоза „Луч“ Варвара Силина получила рекордный надой от»… Далее текст обрывался. Пришлось перейти к следующей статье:

«…подчеркнул председатель правления. Только совместными усилиями мы можем наладить бесперебойные поставки мяса и молока на перерабатывающие комбинаты области»… Опять обрыв текста, кто-то залил газету в этом месте чем-то темным и жирным.

От чтения у меня вновь закружилась голова, и я, благоразумно решив, что хорошего помаленьку, осторожно прилегла обратно. Да, это была явно не центральная газета. Насколько я помню, в «Московском комсомольце» про доярок вряд ли напишут. А если и напишут, то как-нибудь извращенно, вроде «доярка выдоила своего мужа подчистую». Или еще какую-нибудь гадость…