Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке

— Я тебя люблю. Если скажу, что никого так не любил, — это будет неверно. Я и представить себе не мог, что так полюблю женщину. Но это случилось. Ты — моя любимая, ты — моя единственная. Пожалуйста, не плачь, Наташа. Я не оправдываю мать, но понимаю ее. Мы долгое время жили очень скромно, отец был старшим научным сотрудником, никак не мог защитить диссертацию, мать боролась за правду в «Труде», если ее и печатали, то сокращали статьи в два-три раза и премии к праздникам не давали. В общем — куча проблем. А я был в школе отличником, занимался легкой атлетикой, играл на гитаре, уже в восьмом классе свободно говорил на английском, печатался в «Комсомольской правде», — пай-мальчик, да и только, опора и надежда родителей. Дальше — больше, они уже не сомневались, что сын станет по меньшей мере главным редактором «Правды» и покажет их врагам кузькину мать. И обеспечит им такой уровень жизни, какой и не снился. Я закончил журфак МГУ с красным дипломом, пошел работать в «Литературную газету»…

— Ты правда работал в самой «Литературке»?! — Наташа от восхищения чуть не задохнулась.

— Да, пять лет. Началась перестройка, у родителей дела пошли в гору, особенно у мамы, она теперь большой и уважаемый человек в демократической прессе, да и отец стал профессором.

При слове «профессор» Наташа нахмурилась.

Сергей заметил это, рассмеялся:

— Надеюсь, абитуриентки его не били на вступительных экзаменах. Но уверенность моих родителей, что сын пойдет выше и дальше их, была непоколебимой. Поэтому они чуть в обморок не упали, когда узнали, что ухожу из «Литературной газеты» в коммерческий ларек. А теперь еще и думают, что сына сбивает с толку некая «торгашка». Да это же для них — как нож у горла.

— Я не сбиваю тебя с толку, — насупилась Наташа. — Можешь оставить меня в покое и поступать в аспирантуру, как хочет твоя мать.

— Ну вот, — огорчился Сергей. — Говорил, говорил, что ты моя любимая, единственная, красивая, умная, — и что получилось?

— Ты еще и другое говорил.

— Глупая ты девчонка! Слышала, что мать сказала? Надо подумать. Она умная женщина, не сомневайся, подумает и извинится перед тобой. Она знает, что ее сына никто, никогда, ничего не заставлял делать. Я с детства делал то, что хотел, и всегда был прав. Так что, все будет хорошо.

— Все равно мне страшно, — прошептала Наташа.

Невысокий, жилистый брюнет с цепкими глазами и шрамом на левой щеке наклонился к окошку.

— Привет, Серый. — От его улыбки у Наташи мурашки по коже побежали. — Как торговля?

— Привет, Валет. Нормально.

— Как Лариса, душка наша? Скоро свадьба? О-о! — Он просунул голову в окошко, бесцеремонно уставясь на Наташу. — Да у тебя и без Ларисы полный ажур. С такой и я бы поработал. Одолжишь на вечерок?

Сергей с такой злостью взглянул на него, что Валет дернулся назад, усмехнулся.

— Все понял. Я не нахал, пасую. А девочка — высший класс, можешь мне поверить. Ну, если все у тебя о'кей, гони бабки и я пошел. Дел до хрена впереди.

Сергей протянул ему сто рублей.

— Пока, Валет. Приятно, что не забываешь старых друзей.

— Само собой. — Валет укоризненно покачал головой. — Бедная, бедная Лариса! Но я понимаю тебя, Серый. Пока.

— Кто это? Почему ты деньги ему дал? Он что, бандит?

— Еще какой бандит! — усмехнулся Сергей. — А когда-то мы в одной школе учились, он на пару лет постарше. Давно знаем друг друга, теперь из-за этого он берет с нас чисто символическую плату, сто рублей в неделю. А другие по пятьсот платят.

— Так он же рэкетир! — не на шутку испугавшись, сказала она.

— Я же тебе сказал — бандит. Но ты не бойся, он свой бандит, они знакомых не трогают. Что-то вроде домашней, ручной змеи. Не будешь дразнить и на хвост наступать, не укусит.

— Но мы не должны платить ему деньги, Сережа! Это ведь не наша собственная палатка, есть же хозяева, вот пусть он с них и требует свою долю.

— Хозяева платят, — вздохнул Сергей. — Понимаешь, глупая ты моя девчонка, там, наверху, сферы влияния давно поделены, бандиты и бизнесмены четко взаимодействуют друг с другом. Кто-то контролирует этот район, ему и платят. Но это — наверху. А Валет — представитель более мелких группировок. Понимаешь?

— Нет, — пожала плечами Наташа. — Почему верхние, если им заплатили, не прикажут мелким оставить людей в покое?