Просто незабываемая

Несколько гостей уже окружили Фрэнсис, стремясь поговорить с ней. Фрэнсис с сияющей, застывшей улыбкой на лице снова была на ногах и, как отметил Лусиус, намеренно не смотрела в его сторону.

– Ах, лорд Эджком, – увидев их приближение, миссис Рейнолдс, стоявшая возле Фрэнсис, заговорила таким голосом, который заставил всех остальных расступиться, чтобы дать им дорогу, – могу я иметь удовольствие представить вам мисс Аллард? Разве она не изумительно пела? Она преподает музыку в школе мисс Мартин. Это превосходная школа. Мы отдали туда Бетси.

– Милорд, – пробормотала Фрэнсис, глядя только на графа, и сделала реверанс.

– Мисс Аллард, – продолжала миссис Рейнолдс, явно раздуваясь от гордости из-за того, что принимает у себя в доме таких знатных гостей, – мне очень приятно познакомить вас с графом Эджкомом, с его внуком, виконтом Синклером, и с внучкой, мисс Эйми Маршалл.

Лусиус осознал, что Эйми подошла к нему и взяла его за руку.

– Милорд. – Повернувшись к нему, Фрэнсис снова встретилась с ним взглядом.

– Мисс Аллард, – поклонился он ей.

– Мисс Маршалл? – Фрэнсис перевела взгляд на Эйми.

– Мисс Аллард, вы вызвали слезы у меня на глазах, – сказала Эйми. – Мне бы тоже хотелось так петь.

Лусиус чувствовал, что ему не хватает воздуха. Но одно было ему совершенно ясно: какие бы чувства ни питала к нему Фрэнсис, она его, безусловно, не забыла.

– Возможно, школа мисс Мартин и превосходная, – говорил граф, – но, ради Бога, что вы там делаете в качестве учительницы, мисс Аллард, когда должны покорять мир своим голосом?

– Вы очень добры, говоря так, милорд. – Еще сильнее покраснев, Фрэнсис снова повернулась к графу: – Но я сама выбрала профессию учителя. Она доставляет мне огромное удовлетворение.

– А мне доставило бы огромное удовлетворение, если бы вы, мисс Аллард, поужинали сегодня вместе с Эйми, Синклером и со мной, – сердечно улыбнулся ей граф.

– Благодарю вас, – помедлив мгновение, ответила Фрэнсис. – Это очень любезно с вашей стороны, но я уже дала согласие сесть вместе с мистером Блейком и несколькими его знакомыми.

– Но, мисс Аллард, – в ужасе возразила миссис Рейнолдс, – я нисколько не сомневаюсь, что мистер Блейк охотно согласится, чтобы вы на полчаса оставили его ради общества графа Эджкома. Не правда ли, сэр?

Джентльмен, к которому обратилась миссис Рейнолдс, помрачнел, но наклонил голову, очевидно, готовясь согласиться с требованием хозяйки дома, однако Фрэнсис заговорила первой:

– Но я не хочу оставлять его.

– И вы совершенно правы, дорогая, – тихо усмехнулся граф. – Было приятно познакомиться с вами. Быть может, вы окажете мне честь завтра выпить со мной чай на Брок-стрит? Мой внук с удовольствием заедет за вами и привезет вас в экипаже. Не правда ли, Лусиус?

Лусиус, который стоял там, глядя как немой чурбан или помешанный, слегка наклонил голову. Он понял, что слишком поздно для него или для Фрэнсис поступить разумно и признаться, что они уже знакомы.

Черт побери, ну почему, увидев ее, он не мог просто удивиться, или обрадоваться, или рассердиться? С чего вдруг он настолько растерялся, что до сих пор чувствует себя как человек, не контролирующий ни собственные мысли, ни собственные поступки?

Но, Боже, этот голос!

Фрэнсис набрала воздуха, словно собиралась что-то сказать, но, видимо, передумав, просто улыбнулась, не глядя на Лусиуса.

– Благодарю вас, милорд. Буду очень рада. Проклятие! Лусиус свирепо нахмурился, но никто не обратил на него внимания.

– О, буду с нетерпением ждать этого! – радостно воскликнула Эйми, захлопав в ладоши. – Я смогу быть хозяйкой, потому что здесь, на Брок-стрит, со мной только дедушка и Лусиус.

Затем вниманием Фрэнсис Аллард завладели другие гости, и Лусиусу ничего не оставалось, как указать на явно усталый вид дедушки и, стараясь не замечать разочарованный взгляд Эйми, распорядиться, чтобы, не откладывая, подали экипаж. Однако пока его подали, прошла, казалось, целая вечность.

– Я хочу снова оживить в памяти этот чудесный голос, – сказал граф, садясь на сиденье экипажа. Он откинул голову на подушку, глубоко вздохнул и во время короткой поездки на Брок-стрит больше не делал никаких попыток заговорить.

Эйми тоже молчала, но она все еще переживала заново весь вечер, которым, очевидно, осталась безмерно довольна несмотря на то что была вынуждена уехать и лишилась удовольствия принять участие в ужине. Она тихо сидела и с мечтательной улыбкой на губах смотрела в темноту.

Лусиус забился в угол, кипя от досады. То, что он по крайней мере месяц после Рождества вздыхал при воспоминании о Фрэнсис, как какой-то страдающий от безнадежной любви поэт, было очень плохо. Но еще хуже было то, что, увидев ее вчера у арки, Лусиус почти всю ночь промучился без сна, хотя, должно быть, время от времени все же начинал дремать, потому что иначе ее образ не являлся бы ему так живо. Но хуже всего было встретиться с ней на званом вечере – и встретиться таким образом.

Этот голос!