Просто одна ночь (ЛП)

— Знаешь, что мне помогло? Я написал родителям письмо, в котором рассказал им обо всех крутых вещах, которые я там делал. Я попрошу твоего психолога отправить его почтой для меня, и я должен получить его до того, как заберу тебя.

Я натягиваю шорты во время следующей паузы. Мы не будем это заканчивать.

— Хорошо. Я буду ждать почтальона каждый день.

Я сажусь на кровати.

— Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо? Спокойной ночи. Я люблю тебя.

Он заканчивает разговор и бросает телефон на стол. Его глаза прикованы к полу, а сам он сидит с измученным видом. Его грудь вздымается и опадает, и единственный звук исходит от полицейских сирен по телевизору.

— Даллас, — наконец шепчу я.

Он поднимает голову, и у меня в груди щемит от беспокойства на его лице.

— Черт, Уиллоу. Мне чертовски жаль.

Он встает со стула, его эрекция уже не так заметна, как раньше, когда он собирался трахнуть меня, но все еще там, а затем он выбегает из комнаты.

Слезы скользят по моему лицу.

Еще один отказ.

Мне надоело лгать самой себе.

Хватит думать, что он изменится.

К черту Далласа Барнса.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ДАЛЛАС

Я заслужил дождь, льющийся на меня перед нашим номером в отеле. Я заслужил, чтобы меня ударили по моему гребаному лицу, ограбили прямо здесь, на этом тротуаре, и воткнули нож в спину за то, как я снова обошелся с Уиллоу.

Мой член твердый. Вкус сладкой киски Уиллоу у меня на языке. В моей голове проносятся мысли не только о том, как я возбужден, но и о том, какой я ужасный человек.

Я сделал это снова — обращался с ней как с дерьмом и ушел в сторону в тот момент.

Уиллоу заслуживает кого-то лучше меня, кого-то, кто не является дерьмом. Но почему меня убивает мысль о том, что у нее есть этот кто-то? Почему я не могу выбросить ее из головы и остаться в этом жалком месте, как я обещал себе несколько месяцев назад?

Я качаю головой в агонии. Как бы это выглядело для Люси, если бы я влюбился в кого-то другого? Это ранит память о ней, покажет, что я был дерьмовым мужем, создаст впечатление, что в моих глазах она заменима.

Я стучу ладонями по кирпичной стене мотеля. Но, Господи, черт, а как же я?

Я сжимаю руки и хожу взад-вперед, изображая серийного убийцу.

Причинит ли Люси боль, если я буду жить дальше?

Она ушла.

Черт, зная Люси, она, наверное, улыбается мне. Она умоляла меня найти кого-то другого, кого можно полюбить, и заставила меня пообещать, что в конце концов я буду жить дальше, ради моей дочери и ради себя. Я согласился, солгав ей на смертном одре.

Но кто бы не согласился, когда время на исходе, а ты не хочешь тратить последние слова на то, чтобы отдать свое сердце другой женщине?

Я никогда не думал, что это возможно. От одной мысли о прикосновении к другой женщине у меня по коже бежали мурашки.

До Уиллоу.

Могу ли я оставаться в своем жалком пузыре? Держать свое сердце в безопасности, потому что я боюсь снова потерять того, кто мне дорог?

Я наклоняю голову и смотрю на темное небо.

— Люси, детка, скажи мне, что делать. Я делаю неверный шаг или веду себя как гребаный идиот? — шепчу я, пока миллион мыслей проносятся в моей голове.

Кровать пуста, когда я возвращаюсь в номер мотеля. Сначала я смотрю на окно, как тупица, учитывая, что окно находится прямо рядом с дверью, и я бы увидел, как она уходит. Свет в ванной пробивается сквозь нижнюю часть двери, и я слышу, как включается душ.

К счастью для меня, дверь не заперта. Моя рука дрожит, когда я открываю ее, делая глубокий вдох. Я вижу ее захватывающий силуэт сквозь тонкую занавеску душа и одновременно слышу ее плач.

Черт! Я чертов мудак.

Я делаю шаг в комнату и произношу ее имя.

Она не отвечает.

Я повторяю его, на этот раз громче.

Тишина.

Я раздеваюсь до мокрой одежды, и когда я забираюсь напротив нее, она толкает меня назад.

— Какого черта, Даллас? — кричит она. — Ты напугал меня до смерти.

— Мне жаль, — это все, что я могу сказать. Извиняюсь за то, что напугал ее, за то, что отказал ей, за то, что вел себя как мудак. Почему я всегда ее подвожу?

Ее слезы теряются в воде.

— Меня тошнит от твоих извинений. С меня хватит, Даллас. — Она вскидывает руки вверх. — Хватит с меня твоих дерьмовых игр. Я отказываюсь быть для тебя игрушкой, с которой ты играешь, когда тебе удобно.

Она вздрагивает, когда я протягиваю руку, чтобы убрать ее огненно-рыжие волосы с лица, чтобы я мог лучше видеть ее прекрасные зеленые глаза.

Сегодня был хороший день. Нам было весело. Я рассказал ей то, чего никто больше не знает. Я впервые почувствовал наших малышей в ее животе. Мы целовались. Я держал руку в ее трусиках и пальцы в ее киске.

А потом я все это испортил.

— Больше никакого дерьма, — шепчу я. — Я обещаю.

— Твои обещания ни хрена не значат, — говорит она с фырканьем, бросая мои слова обратно в меня. — С каждым разом ты становишься все большим кретином.

Я и есть кретин.

— Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал. Как я могу все исправить?