Просто сказка

Джессика откровенно хохотнула, не боясь обидеть интерполовского агента.

— Нет, ты хоть и мойщик надгробий, но в могилах совсем не разбираешься.

— Я приводил в порядок гранит всего две недели, пока дожидался…

Трусики скатались на голенях в тугой валик.

— Меня?

— Нет, контакта похитителя органов с будущей жертвой.

— Ты можешь действовать поэнергичней?

— Могу.

— Тебе же не пятьсот лет.

— Всего тридцать один.

— И ты еще не научился раздевать женщин.

— Я привык, что они делают это сами.

— Лентяй.

Джессика взбрыкнула ногами, чтобы помочь неопытному агенту получить в качестве главного приза алые розочки, разумеется, обильно увлажненные.

— Просто я представляла себе, парень, как ты любишь меня прямо там, где мы встретились, потому что очень сильно меня хочешь и не можешь ждать… Чтобы любил по-настоящему, а не как…

Джессика снова не смогла произнести отвратное и подлое имя.

— Томас Джон Крейг-потрошитель.

— Вот именно.

Ральф — не призрак, человек — наконец-то швырнул неподдающиеся трусики на контейнер для хранения запасов донорской крови.

— Но я не он.

— Надеюсь.

— А операционный стол ничем не хуже могилы.

— Ты уверен?

Но Джессике не хватало элементарной романтики, которую так подробно и живо подают в любовных штампованных опусах.

— Ну ты, парень, хоть поцеловал бы меня для приличия.

Ральф — не призрак, человек — отыскал губы приготовленной к закланию донорши.

Джессика, не раздумывая, пустила в ход язык.

Теперь ясно, почему жены заводят любовников.

Ральф — не призрак, человек — прервал глубокий поцелуй только после того, как их языки основательно познакомились.

Джессика томным стоном потребовала немедленного повторения.

Все-таки гигантская разница между осторожной слюнявостью задыхающегося старика и энергичным напором раззадоренной молодости.

Джессика призывно облизывала собственные губы.

Но Ральф — не призрак, человек — азартно переключился на груди аппетитной жертвы.

Освободившиеся соски подверглись стремительной атаке.

Джессика замлела от нарастающего возбуждения.

Ральф — не призрак, человек — оказался вне конкуренции.

Джессика вскрикнула от переизбытка любовной химии в крови.

Так еще никто не ласкал ее, никто.

Ни квелый муж.

Ни автослесарь.

Ни рекламный деятель.

А Ральф — не призрак, человек — наращивал и наращивал темп.

Пара секунд на левый сосок.

Пара — на правый.

И снова левый.

И снова правый.

Джессика, испытывая неизъяснимое желание незамедлительно соединиться, перевела любовника, слишком увлекшегося разогревом, на ручное управление.

Ральф — не призрак, человек — подчинился.

Еще не спасенная жертва начала помогать агенту Интерпола, чтобы тот не промазал.

И агент не подвел.

Джессика кое-как выдернула ладони, зажатые между животами, упругими, крепкими, здоровыми животами, без малейших старческих морщин и безобразных складок, без шрамов, свидетельствующих о пересадках.

— Ну, погнали?

Джессика, не ответив на глупый вопрос, принялась задавать совершенно дикий ритм.

Ральф — не призрак, человек — старался поддержать честь Интерпола.

Вот…

Вот…

И вдруг партнеры, использующие операционный стол не по назначению, синхронно заголосили от совпавшего до секундочки ни в чем не поддельного оргазма.

Вот…

К разочарованию нечаянной любовницы, блистательный, великолепный, премьерный акт слишком быстро закончился.

Ральф — не призрак, человек — взял передышку.

Джессика, восстановив нормальное дыхание, вернулась к прерванному диалогу.

— Знаешь, я вспомнила…

— Нашу первую встречу?

— Нет, имя того, кто рассмешил зал единственным убийством в целом акте.

— Крошка, ты можешь меня не отвлекать?

— А в чем дело?

— Ну тебе вряд ли понравится затянувшийся пролог.

— Да, кстати, ты можешь три раза подряд и без антрактов?

— Не пробовал.

— А придется!

8 Плачевная участь

Операционный стол, превратившийся из ложа скорби в ложе страстной и продолжительной любви, перестал ощущать сексуальную вибрацию.

Наступил тот момент, когда похоть и страсть превращаются во что-то чистое и непостижимо прекрасное.

Когда телесное непременно уступает место духовному.

Когда физический оргазм сменяется невиданным катарсисом.

Изможденные любовники, миновав горние высоты, провалились в обоюдный сон, которому не мешали даже по-прежнему сияющие рефлекторы.

Но кара за нарушение устава Интерпола грянула незамедлительно.

Джессика очнулась от истошного вопля.

Своего вопля.

Ей приснилось, что ее трепыхающееся сердце бьется — отчаянно и беспомощно — в хищных руках продажного хирурга, забывшего все медицинские заповеди.

Но действительность оказалась не менее страшной.

Ральф — не призрак, человек — лежал на кафельном полу совершенно голый, и его мускулистые руки, заведенные на спину, были скованы никелированными стерильными браслетами.

А рядом с обезвреженным агентом Интерпола стояла хирургическая бригада в полном составе.

Появился откуда-то сбоку по-вампирски ухмыляющийся пожилой джентльмен в ночной рубашке.

Злодеи-медики расступились.

Томас Джон Крейг-потрошитель, выплюнув мятную жвачку, склонился над скованным агентом.

— Выходит, друзья, нам крупно повезло.

Главный хирург и ассистенты ответили заказчику отвратным хохотом.