Просто судьба

Бабушка открыла дверь почти сразу. Как будто стояла под дверью и ждала меня. От такой мысли у меня поползли мурашки по спине. Мне все больше и больше не нравился этот вечер, этот разговор, этот "чай".

— Здравствуй, Алена, — бабушка посторонилась. — Проходи.

Я прошла в такую знакомую с детства квартиру, которая совершенно не изменилась за все эти годы. В коридоре все также наклеен пеноплен, пожелтевший с годами, у стенки стоит старый сервант, заполненный различной посудой, которую бабушка не доставала ни разу, так как та была "для особых случаев". Или, как она шутила, "для ее похорон". Г-образный коридор ведет на кухню, оттуда — в зал и спальню. Обычная квартира, планировкой не особо отличающаяся от квартиры Анны Сергеевны, но в доме учительницы все-таки было…теплее и уютнее. Но, вполне возможно, что так кажется только мне.

— Ты долго будешь стоять в коридоре? — окликнула меня бабушка с кухни. — Иди сюда, сейчас чай остынет.

— Сейчас, только руки помою, — сказала я ей и направилась в ванную. Бабушка в это время вернулась в коридор и взяла с тумбочки рулет.

Мне было неспокойно. Бабушка была слишком вежлива и собрана. Прямо как мама иногда. Я прерывисто вздохнула.

— А Наташа где? — спросила бабуля. — Она не приехала?

— Она не стала заходить, — сухо ответила я. — Ната предпочитает более дружелюбные компании.

Бабушка не обратила внимания на колкость.

— Присядь, — попросила она, указывая рукой на табуретку. — Я постараюсь быстро закончить.

Эта фраза звучала бы вполне органично в устах палача. Или бабушки. Я постаралась не показывать свое волнение и молча села на предложенную табуретку.

— Сколько ты хочешь? — напрямик спросила бабушка.

— Эээ, прости, — я лишилась дара речи. И не совсем понимала, что она хочет от меня. — О чем ты?

— Что тебе нужно, чтобы исчезнуть из нашей жизни? — отчетливо произнесла она. — Или сколько?

Вот в чем дело. Этого следовало ожидать. Я знала, что бабушка может такое сказать, но не представляла себе, что она действительно на это решится.

— Мне не нужны деньги, — едва сдерживаясь, произнесла я. — И ничего другое тоже не нужно.

— А здесь ты ошибаешься, милочка, — бабушка скривила губы. — Я не думаю, что ты осталась бы в городе, если бы Игорь предложил тебе уехать. У всего есть своя цена, и глупо притворяться, что в жизни есть что-то бесценное.

— Для тебя, может, и нет, — я попыталась успокоиться. — А для меня есть. Это все, что ты хотела мне сказать? Теперь я могу идти?

— Послушай меня, — бабушка произнесла чуть устало. — Просто выслушай, а потом можешь катиться на все четыре стороны. Или боишься? — когда я промолчала, она продолжила: — Ты портишь всем жизнь, Ален. Ты испортила ее своей матери, Игорю, чего греха таить, мне, но это даже не важно. Если ты останешься, ты испоганишь жизнь еще и малышу. МОЕМУ внуку! А я этого не хочу. Подумай сама, что тебя ждет здесь? Что тебя ждет с Игорем? Это сейчас он молодой мужчина, а что будет через пятнадцать лет? Ему стукнет уже пятьдесят, а тебе только будет сколько? Тридцать два, тридцать три? Вся жизнь впереди. Тем более, — здесь бабушка усмехнулась, — многое в отношениях решает постель. А неудовлетворенная женщина опасна.

— Если все дело в том, что ты боишься за мою половую жизнь, — мой голос дрожал от едва сдерживаемых слез, но я все равно говорила, — то не стоит. Дядя Олег в свои пятьдесят остается до сих пор видным мужчиной, который может удовлетворить самую опасную женщину. Игорь не хуже. Это ты хотела узнать?

— Алена, — бабушка покачала головой, — ты не слышишь меня. Или не хочешь слышать. Что тебя ждет здесь? Максимум, ты можешь рассчитывать на статус осуждаемой всеми любовницы, которая увела мужика у собственной матери. Да, ты можешь переехать, а он будет навещать тебя, но что будет с ребенком? Пока он маленький, ему будет все равно, согласна, но когда он вырастет? Ты что думаешь, он поблагодарит тебя за то, что ты, его родная сестра, увела отца из его жизни? Он будет ненавидеть тебя всю сознательную жизнь, — бабушка била не просто больно, она ковыряла ножом в открытой, кровоточащей ране, — за то, что ты сделала с его матерью. Ты думаешь, Вика всегда была такой? Неет. ТЫ ее такой сделала!

— Не вешай на меня всех собак, — крикнула я. — Я не виновата, что мать такая сука!

— ТЫ! — бабушка усиленно закивала. — ТЫ отравляешь всем жизнь. ВСЕМ, кто тебя окружает! Но я устала, я устала смотреть на то, как мучается моя дочь, и я не позволю мучить так своего внука! НЕ ПОЗВОЛЮ!

Меня била нервная дрожь, из глаз текли слезы. Она озвучила все мои страхи и нещадно давила меня ими. Как же больно.

— А я, — я постаралась внятно произнести эти слова между всхлипами, — разве я не твоя внучка? Разве я — чужой тебе человек? Ты годами наблюдала за тем, как я общаюсь с мамой и ничего, ничего и никогда не сделала.