Просто так

– Угу, – хмыкнул Фима. И ни с того, ни с сего, чуть сдвинув подол моего платья с коленки, прижался к ней губами.

– Фим, – не улыбаясь, прошептала я, глядя на его макушку. Подняла руку, неуверенно провела ею по затылку Фимки. Парень, не переставая целовать меня, взглянул в мои глаза вопросительно, – А я тебя люблю.

И все просто. Никаких витиеватых признаний, клятв в любви до гроба. Мой Фимка просто выпрямился, серьезно посмотрел на меня. Обхватил ладонями лицо. Нежно так, но твердо.

– И я тебя, Фимка, – хмуро произнес он.

Все четко и просто, без заморочек. Но в это самое мгновение я знала твердо, он мой. Этот парень, мужчина, он для меня. И всегда так будет. Знала, с ним мне придется трудно, и ругаться будем, и скандалить. Вернее, скандалить буду я, а Фима упрямо молчать. Но он ведь любит меня, а я его. Это главное.

Сама потянулась к его губам, сама поцеловала. И уже в следующее мгновение я лежала, придавленная мужским телом к постели. И было уютно, приятно, комфортно, и немного щекотно. Фимка навис сверху, удерживая вес своего тела на руках. А я совсем обнаглела и, немного поведя бедрами, раздвинула ноги, позволяя парню разместиться ближе.

– Фимка, солнышко, – пробормотал парень хрипло.

Его рука скользнула вдоль моего бедра к колену, и вновь поднялась вверх, уже поднимая платье.

– Фим, – хрипло пробормотал любимый мне на ушко, – пока я еще связно мыслю, можно признаюсь кое в чем?

– Давай, – выдохнула я, выгибаясь.

Губы Фимки скользнули по моему плечу к груди и как-то мыслить связно не выходило.

– Помнишь того твоего, как его, Эдика? – проворчал Фима, одной рукой он принялся расстегивать три пуговки на декольте платья. Интересно, ему сказать или сам догадается, что платье и с застегнутыми пуговицами отлично снимается через голову?

– Помню, – ответила я, – Ухаживал за мной, в кино приглашал, а потом исчез.

– Угу, исчез, – усмехнулся Фима. Рассмеялась. Вот ведь ревнивый какой.

– Ты его припугнул? – прищурилась я.

– Ой, да там пугать-то было нечего, – хмыкнул Фимка, – Я всего пару слов и сказал.

– А ты не боишься, что появится кто-нибудь, кого ты не сможешь подвинуть или припугнуть? – решила поиздеваться над парнем я.

Секунду Фима молчал, даже не двигался. Потом нахмурился.

– Здесь мне следует сказать какую-то хрень на тему: кто любит, тот отпустит? – хмуро проговорил Ефим. Я молчала, ожидая услышать продолжение фразы, – Нет, Фим, двигаться и бояться – не моё.

Значит, попала я, – подумалось мне, но вслух не сказала ничего, меня ведь устраивает все.

Только улыбнулась, а любимый уже целовал мою шею, переходя к плечу. Было хорошо, тепло, уютно, безопасно, а, главное, волнительно. Платье улетело в сторону окна, полотенце, прикрывавшее бедра Фимки – туда же. Я была очень рада, что в комнате царил полумрак, не так заметно мое смущение. Но, признаться, было до жути любопытно. То есть, о наличии отличий между мальчиками и девочками я знала, но вот не приходилось так наглядно все изучать. Тем временем Фимка, словно и, не подозревая о моих сумбурных мыслях, перевернулся на спину, привлекая меня за собой. Я оказалась сидящей поверх любимого. Обнаженными бедрами четко чувствовала возбужденную плоть, за размер говорить не берусь, ибо сравнить мне, собственно, не с чем. Оперлась руками в подушку по обе стороны от головы Фимы.

– Фим, мне следует сказать, что я ранее не увлекалась подобным занятием? – прошептала я неуверенно. Любимый замер, почувствовала, как каждый мускул на его теле напрягся.

– Хочешь свечи, вино и романтический ужин? – хрипло прошептал Фимка мне на ушко, скользя губами.

– Хочу своего парня, кровать и знать, что именно делать, чтобы не налажать, – смущенно выдавила я.

Почувствовала, как тело подо мной затряслось. Поняла, что от смеха.

– Думаешь, твоя карма и на постель перекинется? – с сомнением предположил любимый.

– Боже упаси! – вздохнула я.

Фимка, обхватив меня, прижал к себе и одним движением перевернулся, теперь уже я лежала под ним.

Парень отвел волосы с моего лица ладонями, удерживаясь на локтях.

– Признайся, меня ждала? – хмыкнул Фимка. Захотелось сказать что-то вроде «Угу, держи карман шире!». Но передумала. А все его глаза – серые, изучающие, и такие любимые.

– А кого же? – честно ответила я, – Нет, но если ты «против», то я могу и Эдика попросить. Или еще кого-нибудь…

– Через мой труп! – рявкнул Фимка, и принялся целовать меня, чего, в принципе, я и добивалась. О смущении пришлось забыть. Куда уже теперь деваться, если совершенно обнаженный парень, к тому же самый замечательный и любимый на всем белом свете, прижимает к постели, страстно целует так, что все тело, включая и мозг, тает и плавится, словно воск?