Просто верь мне!

— Да что ты? Сама! Сама! Ты уже прогулялась по парку среди ночи. Говори адрес, отведу тебя домой. Пусть дальше твои родители решают, что делать.

— Я не могу домой.

— Очень хорошо! Ты же только что домой собиралась?

Бл… И что мне теперь с ней делать!?

— Посиди, я попробую твою обувь найти.

Скрипка валялась метрах в двухстах от места происшествия. А вот обувь куда-то испарилась. Темень в этой части парка, даже освещения толком нет. Возвращался и надеялся, что она куда-нибудь ушла. Так было бы проще всего. Я ей помог, а дальше пусть сама разбирается. А нет. Сидит.

— Свет! Инструмент твой нашел. А вот обуви нет. Что делать будем?

Она снова жмет плечами. И начинает всхлипывать.

Присаживаюсь на корточки перед ней.

— Говори адрес. Я помогу тебе добраться домой. Чего сидеть то здесь?

Девчонка продолжает всхлипывать.

— Ты родителей боишься? Свет, что бы там ни произошло, главное, что ты жива. Не бойся, я расскажу им, что видел. Их в любом случае придется посвятить в эту ситуацию. Вид у тебя слишком красноречивый.

Рыдания начинают усиливаться.

— Ладно. Что с тобой делать!?

Закидываю ее рюкзак за плечи, туда же скрипку. Беру ее на руки.

2

Уже минут десять несу ее. Девушка затихла, но всхлипы то и дело вырываются, хотя чувствуется, что она старается издавать минимум звуков. Как будто бы даже дыхание задерживает. Чувствую, что сердце у нее, как у зайца колотится. Или это у меня самого пульс так в висках стучит. Что же мне с тобой делать? Ума не приложу, куда ее нести.

— Может, всё-таки в больницу? Свет?

Девчонка начинает активно мотать головой.

— Нет! Нет! Пожалуйста, не надо в больницу!

— Ну, ты домой не хочешь. Может, у тебя еще кто-то есть? Бабушка, тетка, подружка, в конце концов!

Девчонка начинает подвывать. Бл…, угораздило же меня! Ну, значит, я правильно выбрал направление. Придется нести ее к себе. Пытаюсь подсчитать в голове смены матери. Хотя, считай не считай, если она снова в загуле, на работу ей плевать. Как ее еще не выгнали? Да очень просто. Мыть инсультников и окровавленные операционные после трепанаций, желающих не много.

— Давайте я сама попробую идти. Вам же тяжело, — еле слышно бормочет девушка.

— Да какой сама Свет! Ступни нужно обработать. Девочка, лучше бы тебе в больницу. Я понятия не имею, что мне с тобой дальше делать.

Девчонка съежилась вся. Молчит.

— Ладно, я сейчас к себе тебя отнесу. У меня соседка медсестра, если она сегодня дома. Должна помочь. Но предупреждаю сразу. Тебе у меня не понравится. Я в коммуналке живу. Там без зрителей не обойдемся.

— Спасибо вам. Я утром уйду. Не буду создавать вам проблемы.

— Да что ты мне выкаешь? Тебе лет то сколько?

— Восемнадцать, — шепчет девочка.

Аж отлегло. Я боялся, что она несовершеннолетняя. Ну, лет шестнадцать ей от силы дашь, и то с натяжкой.

— Ну вот. А я всего на четыре года тебя старше. Меня Сергей, кстати, зовут. Так что на ты ко мне обращайся.

Девушка коротко кивает.

— Может, я все же сама? Тяжело же.

— Да угомонись ты! Что ты там весишь то! Тем более мы уже почти пришли.

Поднимаемся на этаж. Подъезд у нас, конечно, красочный. Мне сложно рассмотреть ее реакцию. Она уткнулась мне в грудь лицом. Плачет. Футболку отжимать придется. Дед, алкаш из соседей комнаты, продолжает свои заседания на общей кухне. Судя по голосам, с ним там сидят еще человека четыре. Бухают. Заношу ее в нашу с матерью комнату. Три дня меня дома не было. На станции техобслуживания ночевал. Работы много, нужно было закончить побыстрей. Так что мы с напарником даже домой ни разу не ходили. По несколько часов спали и дальше работать. За то заплатили неплохо.

Вот не было меня здесь и лучше бы не появлялся дальше. Смотреть на обстановку комнаты даже мне, привыкшему к этому всему, тошно. А скрипачка так и вовсе в шоке, наверное. Хотя шокировать ее сильнее, чем она была шокирована час назад, вряд ли удастся. Ну, бардак, ну, батарея бутылок из-под всего на свете, ну, гора грязной посуды и разобранная постель. Матери нет, всё-таки на смене. Хоть это радует. Как бы я ей сейчас это все объяснял. Она бы такую панику тут подняла.

Несу ее в конец комнаты. Там у меня диван шкафом отгорожен и занавеска висит. Хоть какой-то собственный угол. Отодвигаю тряпку. Бл…! Да чтоб вас всех! На моем диване спит алкаш в одних трусах! Волна злости на мать захлестывает с невероятной силой. Я его сейчас убить готов.

Я съезжал от нее уже дважды. И вернулся оба раза не прожив отдельно и пары месяцев. Мать спивается. Если за ней не следить, то сопьется окончательно. Каждый раз говорю себе: хватит ее жалеть. Это ее выбор. И каждый раз, наблюдая, как ее в очередной раз откачивают, мое сердце дает слабину. Ведь она не всегда была такой. Так сильно опустилась лет семь назад. С тех пор как ее осудили, она стала заглядывать в бутылку. Мать много лет работала товароведом в большом продуктовом магазине. Однажды при проверке в магазине обнаружилась большая недостача. В результате разбирательств виновницей сделали ее. Так она заработала условный срок, а за тем скатилась на дно бутылки.

Опускаю скрипачку на стул около стены.

— Эй! Але! Просыпайся.