Просто вместе

– Да потому… Я ведь уже сказала… Важно, чтобы эта квартира оставалась нейтральной зоной… Мне вот-вот стукнет двадцать семь, а я впервые живу в таком месте, где мне хорошо, куда хочется возвращаться вечером, и пусть я попала сюда совсем недавно, но вот стою тут перед тобой, забыв о самолюбии, хотя ты обложил меня по полной программе, потому что боюсь его потерять… Ты… Ты понял хоть слово из того, что я сказала, или для тебя это полная тарабарщина?

– …

– Ладно, все… Пойду прилас… черт… пойду лягу… Он не удержался от улыбки.

– Извини, Камилла… Я веду себя с тобой как полный пентюх…

– Да.

– Почему я такой?

– Хороший вопрос… Ну так что? Зароем топор войны?

– Давай. Видишь, я уже копаю…

– Блеск. Может, поцелуемся?

– Нет. Переспать с тобой – в самом крайнем случае – это еще куда ни шло, но поцелуй в щечку – ни за что. Это уж слишком…

– Какой же ты дурак…

Он встал, помедлив мгновение, согнулся, долго рассматривал пальцы на ногах, руки, ногти, погасил свет и занялся любовью с Мириам, стараясь издавать как можно меньше звуков, чтобы та, другая, не услышала.

5

И хотя этот разговор дался ей ох как нелегко и, раздеваясь, она с еще большим недоверием рассматривала свое тело и ощущала бессильное разочарование, видя, как выпирают костлявые коленки, бедра, плечи – все, что считается признаком женственности, и хотя она долго не могла заснуть и все думала, в чем ошиблась, она ни о чем не жалела. Уже на следующее утро – по тому, как он двигался и шутил, небрежным знакам внимания, проявляемому неосознанному эгоизму

– она поняла: ее послание дошло.

Присутствие Мириам в жизни Франка тоже разряжало ситуацию: он помыкал ею, но часто ночевал у нее, что помогало ему снимать напряжение.

Иногда Камилла сожалела об их невинном флирте… Дура ты несчастная, говорила она себе, это было так приятно… Но приступы слабости быстро проходили. Она всегда слишком дорого платила за свои чувства и точно знала, что за безмятежность судьба возьмет с нее по высшему тарифу. Да и потом, с этим человеком все так непросто… Где кончается искренность и начинается игра? Она предавалась размышлениям, ковыряя вилкой недоразморозившуюся запеканку из кабачков и вдруг заметила на подоконнике нечто странное…

Это был ее портрет, который он нарисовал вчера "с натуры".

Все та же раковина от улитки и возле нее сердцевина свежего салата.

Она глупо улыбнулась и вернулась к своим кабачкам.

6

Они отправились покупать супернавороченную стиральную машину и заплатили пополам, Франк ужасно обрадовался, когда продавец заметил: "Мадам совершенно права…" – и начал через слово называть ее "дорогушей".

– Преимущество этих комбинированных машин, – вещал продавец, – назовем их "два в одном", заключается в экономии места… Увы, все мы хорошо знаем, как сегодня обстоит с жильем у молодоженов…

– Скажем ему, что живем втроем на четырехстах квадратных метрах? – - шепотом спросила Камилла, взяв Франка под руку.

– Умоляю тебя, дорогая… – ответил он раздраженным тоном, – не мешай мне слушать мсье…

Она настояла, чтобы он подключил машину до приезда Филибера – "все это его ужасно травмирует", – и провела полдня, надраивая маленькую комнатку рядом с кухней, которую когда-то наверняка называли "прачечной"…

Камилла обнаружила огромное количество простыней, вышитых скатертей, фартуков и вафельных салфеток… Затвердевшие, растрескавшиеся куски мыла лежали в очаровательных коробочках, соседствуя с кристаллами соды, льняным маслом, испанским отбеливателем, спиртом для чистки трубок, воском "Сен-Вандрий" и крахмалом "Реми", мягким, как кусочки бархатного паззла… Впечатляющая коллекция разнокалиберных щеток, красивая, похожая на зонтик, метелка, самшитовые распялки для перчаток и нечто вроде сплетенной из лозы ракетки для выбивания ковров.

Она расставляла сокровища по ранжиру и переписывала их в толстую тетрадь.

Камилла решила увековечить все это и подарить рисунки Филиберу в тот день, когда ему придется съехать…

Стоило ей затеять уборку – и она оказывалась сидящей по-турецки перед огромными шляпными коробками с письмами и фотографиями и проводила много часов наедине с усатыми красавцами в мундирах, ренуаровскими великосветскими дамами и маленькими мальчиками в одежде маленьких девочек: в пять лет они позировали, стоя рядом с деревянной лошадкой-качалкой, в семь – с серсо, а в двенадцать – с Библией, чуть выставляя вперед плечико, чтобы все увидели, какие красивые у них нарукавники первого причастия…

Она обожала это место и, сидя там, часто забывала о времени, а потом летела сломя голову по коридорам метро и покорно выслушивала вопли СуперЖози… Что поделаешь…

– Куда ты?

– На работу, я опаздываю, как сволочь…

– Оденься потеплее, замерзнешь…

– Да, папочка… Кстати…

– Что?

– Завтра возвращается Филу…

– Да ну?

– Я взяла отгул… Ты будешь дома?

– Не знаю…

– Ладно…

– Надень хотя бы шарф… Дверь за ней уже захлопнулась…

"Интересно получается, – проворчал он себе под нос. – Довожу ее – плохо, проявляю заботу – еще хуже. Она меня убивает, эта девка…"