Просто время...(СИ)

— Что случилось? — как можно более спокойно спрашиваю я, хотя в душе творится буря. Я ненавижу, когда она плачет.

— Зачем ты приехал? — резко бросает она, ощетинившись. Да что случилось? Она продолжает всхлипывать. хотя слез уже нет.

— Забота о тебе входит в мои обязанности. Ты сказала, что хочешь, чтобы я остался, и вот я здесь. И в каком виде я тебя нахожу? — я не ожидал, что она будет плакать. — Уверен, что это моя вина, только не понимаю, в чем именно. Ты плачешь потому, что я тебя ударил? — она ничего не отвечает, садится на кровати и морщится. Таблетка не помогла, или она все же проигнорировала меня?

— Ты приняла адвил? — она качает головой, хмурится. Ох, Анастейша, что же мне делать с твоим непослушанием? Я выхожу из комнаты и мысленно продумываю то, как именно я попрошу у соседки Аны адвил. Не скажешь же ей, что я отшлепал Ану. Кэтрин сидит в гостиной, пьет вино.

— Кэтрин, ты не могла бы дать мне адвил? У Анастейши болит голова. — она недоверчиво щурится, но все же идет к аптечке.

— Смотри у меня, Грей. Если ты с ней что-нибудь сделаешь, я тебе обещаю, что от тебя и мокрого места не останется. — шипит она, резко разворачивается, взмахивая светлыми волосами, и уходит в свою комнату. Ну и слава Богу, одной проблемой меньше. Иду на кухню, беру чашку, из которой недано пила вино Анастейша, набираю туда воды.

— Выпей, — говорю я, входя к Анастейше. Она послушно выпивает таблетку, выжидающе смотрит на меня. Ей что-то нужно. Но вот что? — Поговори со мной, — шепчу я, глядя ей в глаза. — Ты сказала, что все в порядке. Я бы никогда тебя не оставил, если бы знал, в каком ты состоянии. — высказываю я ей свои соображения. Она отводит взгляд, смотрит на свои сплетенные руки. Ее что-то беспокоит. Почему она не говорит со мной и может делать это только тогда, когда мы на расстоянии? — Значит, когда ты сказала, что все хорошо, ты меня обманула? — она мгновенно краснеет. Значит, обманула. Ее тело выдает ее по полной программе.

— Я на самом деле так думала. — приглушенно отвечает она, также не поднимая взгляд.

— Анастейша, ты не должна говорить то, что, по твоему мнению, я хочу услышать. Это не слишком честно, — говорю я, но она так и не смотрит на меня. — Как я могу доверять твоим словам? — она резко поднимает на меня глаза, ее взгляд какой-то пустой. — Что ты чувствовала, когда я тебя шлепал и после? — она мотает головой, будто бы вспомнила что-то неприятное.

— Мне не понравилось. Я бы предпочла, чтобы ты больше этого не делал. — морщится она. Вот это уже чувства настоящей сабы. Наказание есть наказание, Анастейша.

— Тебе и не должно было понравиться.

— Почему тебе это нравится? — спрашивает она, чуть наклоняя голову вбок. Черт, ну мне не хочется сейчас ковырять всю подноготную.

— Ты и вправду хочешь знать? — она резво кивает головой.

— Поверь, просто умираю от любопытства! — с огромной долей сарказма выдавливает она. Так-то лучше, теперь она кажется мне более живой.

— Осторожнее! —, но все-таки нужно ее урезонить. Она сразу же бледнеет и притихает.

— Ты опять будешь меня бить? — спрашивает она. В ее голосе слышен вызов.

— Нет, не сегодня. — не хватало мне еще одной порции слез.

— Ну, говори, — снова настаивает она. Меня так и подмывает закатить глаза, но вовремя вспоминаю причину, по которой я отшлепал Анастейшу.

— Мне нравится ощущение власти, которое я в этот момент испытываю. Я хочу, чтобы ты вела себя определенным образом, в противном случае я буду тебя наказывать, и ты научишься выполнять мои требования. Мне нравится тебя наказывать. Я хотел тебя отшлепать с той самой минуты, как ты спросила, не гей ли я. — на одном дыхании выдавил я. Накопилось. Она мгновенно краснеет. Господи, она такая несдержанная!

— Значит, я не нравлюсь тебе такой, какая есть. — поникает она. Почему она так думает?

— Я думаю, ты восхитительна. — переубеждаю ее я.

— Тогда почему ты хочешь меня изменить? — с искренним непониманием восклицает она.

— Я не хочу. Мне нужно, чтобы ты была вежливой, следовала установленным правилам и не перечила мне. Все просто, — как младенцу, объясняю я.

— Но ты хочешь меня наказывать? — наивно спрашивает она.

— Да. — и этого не изменить.

— Я этого не понимаю. — вздыхает она, снова опуская взгляд. я тоже вздыхаю, обдумываю, как бы это ей объяснить?

— Я так устроен, Анастейша. Мне нужно тебя контролировать. Мне нужно, чтобы ты вела себя подобающе, а если ты не слушаешься, мне нравится смотреть, как твоя прекрасная алебастровая кожа розовеет и горит под моими руками. Я завожусь. — она округляет глаза. Похоже, удивлена.

— Значит, боль, которую ты мне причиняешь, тебя возбуждает? — спрашивает она, прищурив глаза.