Просто выжить

— Глен, понимаешь, я иногда думаю, зачем я здесь?

— Ты здесь, потому, что ты часть моей жизни и моя жена.

— Нет, я не о том. Я о мире. В целом. Понимаешь?

— Не очень. Ты задумалась о смысле жизни?

— Ну, можно и так сказать — Елина заулыбалась. — Но я думаю о том новом, что я храню в секрете. Пусть это просто другое отношение к быту, но все секреты производства я тщательно прячу. Правильно ли это?

Иногда мне кажется, что в этом есть что-то не честное. Принести в мир новинку и оставить секрет себе. Этот мир был добр ко мне. Я понимаю, что пафосно звучит, но я думаю, что могла бы попасть не в семью Морны, например, а прислугой к Бюве. Понимаешь? Но нет, у меня ест Морна, и Гантей, и Вара. У меня есть ты и Санчо, и этот замок и много еще чего. А что я дала миру? Я агностик, помнишь, я тебе рассказывала, кто это?

— Да, я помню. Но не очень понимаю, как агностицизм сочетается в тебе с такими размышлениями.

— Да очень просто. Я не знаю, есть ли высшие силы или нет. Но я верю в добро. В мире, в хорошем мире, должно быть некое равновесие дел и поступков. Мир дает тебе, а ты возвращаешь миру. А получается — я принимаю добро этого мира и ничего не даю взамен. Ну, сперва мне просто нужны были деньги, но сейчас-то у меня есть всё, а я по прежнему не даю миру ничего.

— Еля, я не верю, что в твоем мире ты была пожилой женщиной! Просто не верю! — барон откровенно веселился. — Пойми, солнце моё, мир вовсе не нуждается в твоем секрете мастики. Рано или поздно кто-то и сам додумается. Или «страшная» тайна покрывал «Морина» нечаянно всплывет наружу. Это совсем не важно. Ты несешь в этот мир гораздо больше. Тепло для меня и Санчо. Уважение к чужим знаниям и к чужой работе, даже простой. Знаешь, раньше, когда конюх награждал не слишком усердного мальчишку на конюшне затрещиной, я не видел в этом ничего плохого. Заслужил — получи! И это правильно. Но ты ухитрилась перевернуть мои представления о правильном. Ты не понимаешь, ты просто не видишь, как меняются люди в твоем окружении. Они становятся добрей. Терпеливее в чужим промашкам, в их жизни появляется больше радости. Ты заметила, что горничные часто напевают за работой? Я не видел такого никогда. Горничные — всегда много и тяжело работали. Легче, чем в поле, безусловно, но — трещины на руках от постоянной чистки каминов. Как ты называешь это вещество? Щёлоч? Да, так вот. Никто и никогда не шил для горничных перчатки из кожи. Никого не заботило, что у неё в спальне холодно, что она по пятнадцать-шестнадцать часов на ногах. Это ты поставила их работать по сменам и у них есть и достойный отдых и теплые комнаты и вкусная еда. Странно мне, человеку прошедшему не одну войну и не одну кровь, рассуждать о доброте. Но это чистая правда, детка, ты меняешь этот мир без войны.

Помолчали…

— Ладно, раз я такая душечка — засмеялась Елина, — то скажи, что делать с деньгами? Их становится слишком много.

— А это плохо?

— Мне кажется, это — опасно. Да, может быть я и трусиха, но я не хочу пережить еще одно нападение. И, главное, я совершенно не хочу, что бы охотились на мальчиков.

— Умница, ты у меня просто умница. Я думал об этом, Еля. Теоретически мы можем начать скупать землю и дальше, кто знает, возможно баронство со временем перерастет во что-то более серьезное. Но это если ты хочешь.

— Нет, мне вполне достаточно того, что уже есть. Возможно, когда Санчо вырастет, он захочет управлять не скромным баронством, а чем то большим. Ну, я помогу ему, безусловно. Но самой мне точно не нужны лишние хлопоты. Согласись, Глен, эти шесть деревень — то, что обеспечит нам безбедную жизнь. Но если прикупить еще несколько — придется тратить гораздо больше времени на управление. На налаживание жизни у крестьян, на сбор налогов и отчет. Нет, слишком хлопотно, а, главное — незачем.

— Значит, дорогая, нужно рассредоточить твои интересные штучки по разным местам и людям. Ты уже наигралась с обоями, передай дело кому нибудь за процент. Расти свой сад и мальчишек. Когда нибудь у тебя будут дети. Просто — живи.

— Рейв Барн, присаживайтесь. Чай, лимонад?

— Бокал лимонада, если можно. Благодарю.

— Рейв Барн, у меня к вам просьба. Немного необычная.

— Слушаю, госпожа бараонесса.

— Вы не могли бы ответить мне на несколько личных вопросов?

— Ну, я не очень понимаю… А что вы хотели узать, госпожа баронесса? При поступлении я дал господину барону все необходимые сведения.

— Расскажите мне, пожалуйста, про вашу маму. Мне не нужны семейные тайны. Самые обычные вещи. Сколько ей лет? Когда она овдовела? Чем занималась до того, как пришлось продать дом? Сколько лет сестре, не собирается ли она замуж. Всё, что вы сочтете возможным рассказать.

— Это немного странный интерес… Ну, в этом нет ничего секретного. Маме сто двадцать четыре года, у нас было небольшое поместье вблизи Карбуло. Вдовой она осталась очень рано, отец погиб в бою. Она вела дом и дела поместья, у нее была небольшая пенсия на детей.

— Как случилось, что ваш брат так небрежно обшелся с матерью.