Простофиля Вильсон

Беда с провидением: очень часто задумываешься, к кому, собственно, оно благоволит? Пример — случай с детьми, медведицами и пророком^{4}: медведицы получили больше удовольствия, чем пророк, ведь им достались дети.

Календарь Простофили Вильсона

Отныне мы в своем повествовании должны сообразоваться с подменой, которую совершила Роксана, и называть истинного наследника Чемберсом, а маленького раба Томасом Бекетом, для краткости — Томом, как звали его окружающие.

Став самозванцем, Том сразу превратился в несносного ребенка. Он ревел из-за всякой чепухи, без малейшего повода впадал в бешенство и визжал и орал благим матом до тех пор, пока не начинал задыхаться, как это талантливо умеют делать младенцы, когда у них прорезываются зубки; этот приступ удушья всегда очень страшное зрелище: наступает словно паралич легких, крошечное существо беззвучно корчится в конвульсиях, извиваясь всем телом и суча ножонками, и не может продохнуть; губы синеют, широко раскрытый рот застывает, являя взору один-единственный малюсенький зубок, торчащий в нижнем ободке малиновых десен. Невесть сколько длится роковая тишина, уже не остается сомнения, что младенец испустил дух, как вдруг подбегает нянюшка, прыскает водой ему в лицо, и мгновенно его легкие наполняются воздухом и дитя разражается таким криком, воплем или воем, что могут лопнуть барабанные перепонки, — и у обладателя барабанных перепонок невольно вырываются такие слова, каких, будь он ангелом, он бы никогда не посмел произнести. Маленький Том царапал каждого, кого мог достать своими ногтями, и колотил погремушкой всех, кто оказывался под рукой. Он орал во всю мочь, чтоб ему дали пить, а когда ему подносили чашку, швырял ее на пол, выплескивал воду и поднимал крик, чтоб дали еще. Ему спускали все его капризы, даже самые злые и отвратительные; ему позволяли есть все, чего бы он ни пожелал, даже такие лакомства, от которых у него после болел живот.

Когда Том подрос настолько, что уже начал ковылять, лепетать какие-то слова и понимать, для чего ему даны руки, он стал бичом для окружающих в полном смысле слова. Пока он бодрствовал, Рокси не знала с ним ни минуты покоя. Он требовал все, что только видели его глаза, лаконично произнося: «Хоцу!» И это являлось приказом. Когда же ему приносили вещь, которую он требовал, он отталкивал ее и истерически вопил: «Не хоцу, не хоцу!» Но стоило только убрать от него эту вещь, как он поднимал отчаянный крик: «Хоцу! Хоцу! Хоцу!» — и Рокси летела как на крыльях, чтоб утихомирить его, пока он не успел закатить истерический припадок, к которому явно готовился.

Самой любимой его игрушкой были каминные щипцы. Он предпочитал щипцы всем остальным вещам потому, что его «отец» запретил ему касаться их, боясь, чтобы он не разбил окно и не повредил мебель. Едва только Рокси отворачивалась в сторону, как Том подбирался к щипцам, заявляя: «Холосые!» — и посматривал одним глазком, наблюдает ли Рокси, затем произносил свое: «Хоцу!» — и опять искоса поглядывал в ее сторону; еще один взгляд украдкой, команда: «Дай!», наконец возглас: «Вот и взял!» — и трофей оказывался в его руках. В следующий миг тяжелые щипцы взлетали вверх, засим слышался треск, истошное мяуканье, и кошка мчалась на свидание уже на трех лапах, а Рокси бросалась спасать лампу или оконное стекло, хотя спасать было уже нечего.

Все ласки сыпались на Тома, Чемберсу не перепадало ничего. Все вкусные кушанья доставались Тому, Чемберса кормили только кашей и молоком да простоквашей без сахару. Вследствие этого Том был хилым ребенком, а Чемберс, наоборот, рос здоровяком. Том был капризник, как выражалась Рокси, и командир, а Чемберс отличался мягким и кротким нравом.