Простой, как снег

Когда мы добрались домой, отец сразу же отправился в свою берлогу, а мать сварила себе кофе. Я попробовал позвонить Анне, но она выключила телефон. Я оправил ей текстовое сообщение и ждал, когда она со мной свяжется. Она с родителями уехала из города на целый день. Они собирались навестить каких-то родственников или еще кого-то. Я не уверен, что она точно сказала, кого.

Брат в тот вечер позвонил позднее. Они какое-то время разговаривали с мамой, а потом он попросил к телефону меня.

– Насколько все ужасно? – спросил он.

– Ничего, выдержать можно, – ответил я. – Жаль только, что не ты готовил ужин.

– Мне очень жаль, что я тебя так подвел в этом году.

– Я все понимаю. У тебя же маленький ребенок, да и других проблем хватает.

– Я приеду на Рождество.

– Это будет здорово, – сказал я.

В любом случае день прошел. Я не думал, что день был ужасным, а в ту минуту мне на самом деле было все равно, приедут они на Рождество или нет. Если бы меня об этом спросили пару часов назад, когда я стоял в облеванном туалете, то меня бы это волновало. Но теперь меня гораздо больше интересовал собственный телефон. Я хотел посмотреть, не связывалась ли со мной Анна. И меня интересовало, собирается ли она вообще со мной связываться в этот вечер.

Она этого не сделала.

***

На следующий день мы с Анной отправились кататься на санках. Она появилась у меня в черных джинсах и ботинках и своем обычном длинном черном пальто. Я заставил ее переодеться в мамин комбинезон малинового цвета. Мама не надевала его много лет.

– Все промокнет, – сказал я.

День обещал быть теплым, возможно, температура поднялась чуть выше нуля. На мне был лыжный комбинезон, и Анна спросила меня, катаюсь ли я на лыжах.

– Я знаю, как это делается, – ответил я. – Может, когда-нибудь и покатаемся.

– Особо не надейся, – заметила она. – Мне повезет, если я переживу катание на санках.

Она вышла из ванной, посмотрела на комбинезон, в который облачилась, и спросила:

– А мы не могли бы пойти в такое место, где мало народу?

Примерно в пяти минутах ходьбы от моего дома имелась отличная горка для катания на санках, прямо к северу от Линкольн-роуд, и все ходили туда. Поэтому мы отправились на восток, по Вэлли-Вью-роуд, а затем вверх по Брук-роуд. Я тянул за собой двухместный тобогган. Мои брат с сестрой катались на том же тобоггане, когда были маленькими. Он все еще оставался в хорошем состоянии, хотя обивку можно было бы и подновить. Сани свистели, когда летели по покрытым снегом склонам. По небу плыло много облаков, воздух был очень влажным. Тротуары и улицы расчищались по мере того, как таял снег, но у края тротуара все еще оставалось много снега, который туда сгребали снегоуборочные машины. Сугробы были грязными, на них выделялся коричневый песок. Я почти хотел, чтобы снова пошел снег и скрыл грязь, чтобы вся местность снова казалась чистой. Время от времени мы слышали, как снег падает с крыш и ударяется о землю. Удар получался глухим. Однако теплая погода быстро закончится, ночью все замерзнет.

Мы прошли вверх по Брук-роуд и зашли в лес. Наверху крутой возвышенности нам пришлось остановиться и перевести дыхание. Рядом никого не было, даже машин на дороге. Пару горок расчищали в прошлом, хотели тянуть электропровода или еще что-то делать, но так и не сделали. Эти горки хорошо подходили для катания на санках. Они были не такими хорошими, как горка неподалеку от моего дома, но тоже вполне ничего. На Эштоне всегда собиралось много народу, а сюда никто не приходил. Мой брат был единственным, больше я никого не знаю. Именно сюда он приводил меня кататься на санках, когда я был маленьким.

Перед нами вниз тянулась белая дорожка, усыпанная снегом, по бокам ее росли густые деревья. Нужно было держаться строго по центру дорожки и не влететь в лес.

Анна огляделась и спросила:

– Я не закончу, как Этан Фром?

Я не представлял, кого и что она имеет в виду. Это была одна из ссылок, которую я не понял.

– Забудь, – сказала она.

– Я недостаточно умен для тебя, – заметил я.

– Ты мне прекрасно подходишь, – сказала она.

– Я – дурак. Я простой, как снег.

Это была шутка. Это была ирония. Я хотел сострить, но Анна уже принялась за одно из своих объяснений и исследований, игнорируя то, что я имел в виду.

– Снег совсем не прост, – заявила она. – Он только так выглядит. На самом деле он очень сложный, – она посмотрела на меня и рассмеялась. – Ничего не могу с собой поделать, – улыбнулась Анна, подошла ко мне и поцеловала холодными губами. Поцелуй подействовал на меня, как удар электрического тока. – Иногда я говорю глупости, – признала она.

– Я никогда не слышал, чтобы ты сказала глупость.

– Я – дегенератка, – сказала она. – Мне следует держать рот на замке. Больше походить на тебя.

– А мне следовало бы больше походить на тебя.

***