Простой советский спасатель-4 (СИ)

— На том самом, — напарник резко сорвал с лица подушку и сердито на меня уставился. — Ты сам сгинешь или тебя убить? — сурово буркнул Жека.

— Ответишь и я свалю. Обещаю, — заверил я друга.

— До выяснения обстоятельств исчезновения начальника, — оттарабанил Ступин. — Сгинь, несчастный! — Женька закатил глаза и снова нырнул под подушку.

— Да подожди ты, а кто назначил-то?

Из-под подушки раздалось яростное бубнение, в котором мне с трудом удалось разобрать два слова «начальство» и «отвали». Я хотел было уточнить, «какое-такое начальство», но сжалился над другом. Быстро собрался, подхватил рюкзак, проверил вещи, докинул коробок спичек, пару газет, сгреб пару пачек печенья, консервный нож вместе с какой-то рыбной консервой, забрал термос и тихо выскользнул из комнаты.

В общежитие стояла та самая тишина, когда снятся самые сладкие предрассветные сны. Совсем скоро угрожающе бодро задребезжат будильники, поднимая студентов на работу, а пока парни и девчонки наслаждались отдыхом, обнимая жесткие перьевые подушки.

Я поежился, вспоминая дубовую мягкость вещи для хорошего сна. Эх, где моя удобная мягкая верная подруга, на которой так хорошо и крепко спится? Советские подушки — это целая эпоха, я бы даже сказал, целый подушечный исторический пласт.

Одно из ярких впечатлений детства — летняя «зажарка» подушек. Но перед тем, как вывесить ушки-сплюшки, как бабушка говаривала, на солнышко прожариться, и непременно нужно было выбить. И тут уж я отрывался, представляя себя то рыцарем, то мушкетёром, то пиратом, берущим судно на абордаж. Колотил от души и изо всех сил.

Потом бабуля раскидывали подушки на веревках, прикрепляя по углам деревянными прищепками, чтобы не свалились, и оставляла на солнцепёке до вечера.

В бабушкином доме подушек было много, большие и маленькие, они красивой горкой лежали на кроватях прикрытые ажурной накидкой из тюли. Еще в нашем деревенском доме водились маленькие думочки. Я очень любил их разглядывать. Ба умела вышивать крестиком, поэтому все, до чего обирались её волшебные руки, было украшено мудреной вышивкой узоры. Про некоторые картины с людьми бабушка даже сказки рассказывала,

В родительском доме у нас водились даже пуховые подушки. Возни с ними, на мой взгляд, было еще больше, чем с перьевыми. Последние мамы раскладывала и вывешивала для зажарки на балконе. А вот к пуховым матушка никогда не подпускала. Сама лично стирала пух в специальном сшитом для этого марлевом мешочке, всенепременно с хорошим мылом. Затем тщательно полоскала и сушила, а чтобы пух снова стал легким и воздушным, отец приносил срезанные прутья, которыми мама сама лично лупила по сумочке. После этого пух возвращался в наперник, который тщательно зашивался вручную. Подушку упаковывали в наволочку и не трогали до следующей генеральной постирки.

За этими внезапно нахлынувшими мыслями я не заметил, как вскипятил чайник, залил кипяток в термос, щедрой рукой сыпанув в него заварку и сахар. Наполнил водой фляжку, закинул все в вещмешок и спустился вниз, стараясь не шуметь и привлекать к себе внимания.

В шаге от проходной я все-таки остановился и решил-таки написать записку, мало ли что может произойти, так хотя бы искать начнут, если что. Поздоровавшись с тетей Гриппой и, выпросив разрешения воспользоваться её велосипедом, на котором она приезжала на работу, я заодно попросил лист бумаги и ручку.

Сочинив записку, тщательно её свернул и попросил передать лично в руки другу своему Женьке, если вдруг не вернусь о полуночи. Вахтерша сурово поджала губы записку приняла и клятвенно заверила, что передаст только Евгению и никому другому. При этом хитрая тетка пыталась выяснить исподволь, куда это я намылился ни свет ни заря, заодно отказала мне в своем транспортном средстве, но тут же указала на другой велик с спущенными колесами.

«Бесхозный, — охарактеризовала его тетя Гриппа. — В том годе студента отчислили, а он так и не забрал. Вот стоит в подсобке, место занимает, а не выкинешь — вещь нужная в хозяйстве! Накачать вот некому, да цепь спадает. Завхозу некогда, а вас, охламонов, не допросишься!» — ворчала Агриппина, показывая мне велик, заставленный швабрами метлами и ведрами.

Я выкатил агрегат на свет божий, чихая и смахивая с лица паутину. Вахтерша при этом ругалась на неряху-сменщицу, которой дела нет до порядка и чистоты. Бегло оглядев велик, я попросил у тети Гриппы насос, бодро накачал колеса, проверил цепь, выкатил двухколёсного коня на улицу, оседлал и помчал в сторону Кирпичиков, наслаждаясь свежестью утра и тишиной.

К морю я домчался достаточно быстро. Весело скатился с горки, припрятал велосипед в кустах и отправился на разведку.

При свете дня местность уже не казалась такой таинственной и странной. По берегу тут и там торчали редкие любители утреннего клева. Море лениво целовалось с ракушкой, негромко шурша и на что-то жалуясь чайкам. Солнце медленно вставало из-за горизонта, раскрашивая небо всеми оттенками синего и фиолетово-розового цвета. День обещал быть жарим.