Простой советский спасатель 4

Не верил я, что Сидор Кузьмич вот так просто дал себя грохнуть мужику в бейсболке. Да с его профессией у него чуйка должна быть просто за гранью возможного! Получше, чем у простого спасателя. С другой стороны, мы почти каждый день сталкиваемся если не со смертью, то со стихией, и привыкли балансировать между молотом и наковальней, чувствовать настроение моря. Потому чуйка у нас, как и интуиция, всегда при деле.

Если Прутков обычный «пиджак», кабинетный работник, то с «внутренним голосом» у него точно проблемы. Но такие, как мичман, работающие под прикрытием, да еще под таким, что местные старожилы не в курсе, кем он является на самом деле, спинным мозгом чуют проблемы за пару суток до их появления. Не мог он позволить убить себя так банально. Тут что-то другое.

В голове мелькнула какая-то мысль, я попытался вытащить её на свет божий, но идея пугливо скрылась в недрах мозга, стоило Федору задать какой-то вопрос.

— Что? Извини, отвлекся.

— Говорю, у тебя проблем из-за меня нет?

— У меня? Из-за тебя? С чего бы?

— Ну… — Рыжов пожал плечами. — Менты сильно прессуют. Если бы не Блохинцев, посадили бы. Он мне какого-то адвоката нанял, чтобы защиту вел. Я даже не знал, что такое бывает, только в детективах про заграницу читал. Думаю, и до тебя доберутся.

— С чего бы? — хмыкнул я. — Мелкого никто не видел, наш разговор с Оксаной на аллее после погони тоже. А если и видели, ну мало ли, девушка мне понравилась, пристал к ней познакомиться. Проблема если и возникнет, только из-за Бородатова. Он, кстати, как, ходит к вам по-прежнему? — полюбопытствовал я, вспомнив, как массажист смотрел на Ксюшу.

— Давно не было. Думаешь, проблемный?

— Да черт его знает. Проблемы у него с головой, это точно. Сильно борзый, быкует не по теме. Да и у доктора он не просто так, не по своей воле, — я вдруг вспомнил неожиданный откровенный разговор на кухне. — Брат у него, можно сказать, в заложниках. Кто его знает, как он себя поведет в критической ситуации.

— Как это в заложниках? — опешил Федор.

Ну да, нынче то благословенное время, когда понятие терроризм, захват заложников и прочие ужасы моего времени присутствуют только на загнивающем западе. В Советском Союзе ни проституции, ни маньяков, ни прочей грязи капиталистического мира нет. Во всяком случае, так уверяет коммунистическая партия, не желая нервировать советских граждан.

Я коротко рассказал Федору историю Сереги Бородатова, и неожиданно задумался, чем могу помочь парню. Семья — это самый надежный крючок, на котором человека можно держать за жабры бесконечно, заставлять делать все, что угодно до тех пор, пока у жертвы не падает планка терпения, а вместе с ней не вырастает отчаянье. Если долго давить на пружину, пружина рано или поздно вырвется из рук и долбанет не хилой такой отдачей.

— А ты не в курсе, менты про Бородатова знают? — поинтересовался я.

— Не в курсе, — Рыжов пожал плечами и махнул рукой, призывай Ваньку, который нарисовался с двумя стеклянными бутылками в руках. Странно, вроде за квасом бегал. Через секунду я сообразил: квас-то принести пацану не в чем, разве только стаканчик в себя опрокинуть возле бочки.

Младший Рыжов нас увидел, насупился и, загребая ногами песок, медленно побрел к вышке. Я хмыкнул, ясно-понятно, желания видеть брата рядом со мной у мальчишки нет, идет, небось, и прикидывает: рассказал или нет нехороший дядя спасатель про историю с ножом.

Я вздохнул и сунул руку в карман: как бы ни хотелось замолчать, но такие истории лучше не замалчивать. Если ему в десять (или сколько Ваньке лет?) пришла в голову такая убийственная идея, что будет дальше? Карты, деньги, хулиганка с нападением и в результате тюрьма? Да ну к лешему.

— Держи, — я протянул Федору ладонь, в которой лежал складной нож.

Сталь тускло блеснула, черные линии жар-птицы, изображенной на плашке, обожгло жаром июльского солнца. Сувенирный ножичек знаменитого московского завода стальных изделий. В современной России коллекционеры за такой большую сумму отстегнут.

— Откуда у тебя отцовский нож? — после короткого молчания спросил Федор, поднимая на меня глаза.

Я молча кивнул в сторону Ваньки, с остановками бредущего в нашу сторону.

— Не понял? — Рыжов-старший глянул на брата, потом перевел взгляд на меня.

— Все ты понял Федор, — вздохнул я. — Иван приходил морду мне бить. За брата.

— А нож здесь причем?

— Для смелости, наверное, — я пожал плечами. — Сам спросишь. Держи, — я всунул орудие в руку ошарашенному Рыжову. — Только не убей в воспитательных целях, ему и так несладко. Хотя нож в кармане это и не оправдывает, но попробуй с ним поговорить, как со взрослым. Дети не любят, когда их за дураков держат, врут или недоговаривают.

Федор стоял, стиснув зубы. Желваки играли, а на щеках уродливыми пятнами расцветал темно-красный румянец.

— Разберусь, — процедил Федор сквозь зубы. — Спасибо, что не сдал брата… ментам.

— Рыжов, ты точно дурак, — я закатил глаза. — Поговори с братом, расскажи, чего ждать в дальнейшем. Он не дурак, успокоится и поймет. Ему ж страшно до жопы. Не тупи.

Федор глянул на меня, полыхая гневом.