Простой советский спасатель 5

Я послушно поднялся со стула, тщательно вымыл руки с мылом, вытер полотенцем, и вернулся на свое место. На столе уже стояла тарелка, до краев наполненная золотистым бульоном с маленькими звездочками, полосками картошки и морковки.

Рот моментально наполнился слюной, я сглотнул, но решил подождать женщин. Дульсинея поставила вторую тарелку и миску с салатом, корзинку с нарезанным хлебом, уселась напротив, взяла ложку, и принялась с аппетитом кушать.

— А Тамара Ивановна? — беря ложку в руки, поинтересовался я.

— Мама на ночь не ест, — откликнулась Евдокия, не глядя на меня.

Так в молчании мы и продолжили ужинать. В тишине и молчании, под перезвон ложек. Я не знал, как начать разговор про Нину, что спросить, чтобы не выдать свой чересчур личный интерес. Как вообще объяснить, откуда я ее знаю, и почему любопытствую. А еще очень хотелось расспросить Дульсинею про её мужа-доктора. Как она вообще докатилась до жизни такой.

До какой такой я додумать не успел, Евдокия первой начала беседу.

— Ты что здесь забыл?

— Где здесь?

— В нашем дворе, — уточнила женщина. — За мной, что ли следил?

— Да зачем мне? — опешил я.

— Вот и я думаю, зачем тебе, — задумчиво протянула Евдокия, отставляя пустую тарелку. — Чай будешь или компот?

— Или компот, — откликнулся я. — Спасибо, было очень вкусно! Давно домашнего не пробовал!

Я поднялся, подхватил со стола обе тарелки и понес их к раковине.

— Ты что делаешь? — удивилась хозяйка, когда я включил воду и начал мыть посуду.

— Мою, — пожал плечами, не отвлекаясь от процесса.

Женщина помолчала, а затем вздохнула и негромко спросила:

— Алексей, тебя кто прислал? Он? Зачем?

— Он? — я поставил чистые миски на сушку.

Интересно кино, Игорек говорил про женщину, Евдокия переживает, что меня прислал следить за ней таинственный он. Или не совсем таинственный? Бывший муж-мошенник достает?

— Алексей, что тебе надо? — нервно бросила женщина, поднимаясь из-за стола. — Говори, что велели передать, и уходи, — громыхнув чайником по плите, выпалила Дульсинея и чиркнула спичкой о коробок.

— Никто и ничего, говорю же, я тут оказался… случайно… — на последнем слове я невольно запнулся, вспомнив, что намеревался выяснить что-нибудь про Нину.

— Не ври мне, Леша, — пятая спичка полетела на стол, сломанная нервной рукой хозяйки. — Я все понимаю. Говори, как есть, не бойся. Ты ни в чем не виноват, но мой тебе совет: если можешь, беги от этого человека подальше. Расплатись как можно скорее, и уходи. Он из любого говна выкарабкается, а ты и тебе подобные, мы для него расходный материл.

Спичка вспыхнула, Евдокия вскрикнула, когда искра отлетела и попала ей на руку, но сумела поджечь конфорку.

— Больно?

— Пустяки, — отмахнулась женщина, не глядя на меня, подошла к окну и застыла, обняв себя за плечи.

— Мне было двадцать три, умница, отличница, с красным дипломом… впереди меня ждала интересная жизнь и любимая профессия. Ты знаешь, что я дипломированная медсестра? — не оглядываясь, спросила Евдокия. — Если бы ты знал, Леша, как я любила эту профессию… — тоска в женском голосе рвала душу.

Я поежился, безнадёжность, которая волнами исходила от женщины, обжигала легкие, сковывала тело, не позволяя не только говорить, дышать. Я давно привык к человеческим исповедям. Иногда на стрессе, после несчастья, когда адреналин херачит по венам, чего только не наслушаешься от потерпевших.

— Он преподавал у нас, в него были влюблены все девчонки на курсе… И я влюбилась, как дура! У нас был красивый роман… — что-то теплое мелькнуло и исчезло. — Он поддерживал меня во всем, особенно в учебе. Мы вместе мечтали, каким замечательным я стану врачом. Как мы будем работать в одной больнице, спасать людей… Мы даже поженились… Вовка ведь его сын… — Евдокия захлебнулась собственной болью, судорожно вздохнула и вздрогнула, когда раздался резкий свист чайника. Но не обернулась.

Я выключил плиту, и остался стоять тихой тенью. Так бывает, женщине проще выговориться малознакомому человеку, пускай даже и пацану. Хотя разница между нами не такая уж и большая, как я теперь понимал. Евдокие от силы лет тридцать, тридцать три. В прошлой моей жизни я бы даже закрутил с ней короткий роман. А в этой — так совпало, что именно я стал последней каплей, после которой прорвало плотину.

— Он делал карьеру, я трудилась под его началом, потом декрет. Потом его повысили в должности, он стал заведующим отделением. А потом… потом… Потом все рухнуло, когда я узнала, что он продает наркотики на сторону, — Евдокия резко повернулась и выдохнула. — Понимаешь?

Глаза женщины лихорадочно блестели, словно она боялась, что через секунду вся её смелость исчезнет без следа, а еще столько нужно успеть сказать. Честно говоря, я растерялся и не представлял, как действовать в такой ситуации. Оставалось одно — молчать и слушать.