Простокровка из Дра'мора

Марори поморщилась от острой боли в спине. С тех пор, как у нее появились эти два нелепых полупрозрачных отростка, каждый размером с нее, боль стала ее неразлучным спутником. И хоть крылья оказались эфирной не материальной формой, боль и тяжесть от их присутствия постоянно давали о себе знать. «Ну хоть одежду не придется перешивать, – заключил Кулгард, когда она впервые навестила его в лазарете. – Кто-то находит, а кто-то, – он как-то безразлично потряс культей, – теряет. Круговорот равновесия». И хоть Кул наверняка не помышлял уколоть ее, Марори не могла отделаться от чувства вины.

– К сожалению, я знаю не так много, как хотелось бы. По правде говоря, я был почти уверен, что ты прольешь свет на ситуацию. Потому что до этого нам попадались только мертвые копии.

Мертвые. Копии.

Она почти не удивилась, что восприняла услышанное как данность.

Марроу вынул из конверта стопку фотографий и передал их собеседнице.

– Это номер два, – прокомментировал он первый снимок, на котором Марори не рассмотрела ничего, кроме странно вывернутых босых грязных ступней. – Ее нашли первой. Она выпала из Хаоса во время инцидента с Прорывом. Точнее говоря – она его и создала. Двойка была у нее вот здесь, – он ткнул куда-то в область собственного затылка.

Марори перевела взгляд с грязных ступней на эрэлима.

– Это там вы с братом отличились?

– Сейчас это не имеет никакого значения, – уклончиво ответил эрэлим.

– Она – порождение Хаоса?

Вместо ответа Марроу взглядом предложил пролистать снимки дальше. Следующая вообще мало походила на человека – скорее на то, что останется от человека, если отдать его на съедение ленивым червям.

– Номер четыре. – На этот раз небеснорожденный указал на запястье, и Марори невольно посмотрела на свое, с полумесяцем белесого шрама. – Попыталась завладеть артефактом, ворвалась в музей с небольшой армией марионеток из гражданских. В итоге не справилась – и они же ее и загрызли.

На следующем снимке был обгоревший до черноты труп. Марори в глаза бросились неестественно оголенные зубы: обычные, ровные. Ни намека на клыки.

– Номер одиннадцать. Сгорела у меня на глазах.

На последнем фото девушка выглядела вполне живой, если бы не одно но: она лежала в какой-то полупрозрачной жиже и была мертвецки синюшной. Трубки и шнуры тянулись из ее тела, словно черви и змеи, голова была абсолютно лысой.

– Номер двенадцать, – сказал Марроу за миг до того, как Марори увидела эту цифру у девчонки под левой грудью.

– Что с ней? Она жива?

– Она и не была жива. Собственность одного из филиалов «Возрождения», хранилась под грифом «совершенно секретно» и едва не сгорела во время взрыва три дня назад.

– Эти взрывы – они ведь не просто так, да?

– Умница, – как будто искренне похвалил Марроу. – Хозяин заметает следы.

Они несколько минут молча смотрели друг другу в глаза. Она знала, что хочет спросить, и знала ответ на свой вопрос, а небеснорожденный, угадав ее мысли, выжидал, давая время свыкнуться с отталкивающей действительностью.

– «Возрождением» владеет Вандрик Шаэдис, – четко проговаривая каждое слово, ответил эрэлим на ее так и не заданный вопрос. – Доказать это было тяжело, потому что псих очень хорошо запутал следы и обеспечил своей адской машине первоклассное прикрытие, прячась за спинами безнадежно больных людей. А по факту занимался тем, что порицается и небеснорожденными, и проклятокровными: создавал человека.

– Я. не человек?

– Я надеялся, что ты мне ответишь на этот вопрос. – Марроу осторожно забрал снимки из ее трясущихся пальцев.

– Вы переходите черту дозволенного, молодой человек! Я дал согласие на разговор с айрой Шаэдис, а не на ваши уничижительные теории в адрес ее происхождения.

Голос разгневанного Магистра вывел Марори из оцепенения. Образы со снимков продолжали хороводить перед глазами, но постепенно стали тусклее, и она почти могла их контролировать.

– Прошу прощения, Магистр. Я буду более осторожен в словах. Кстати, почему Шаэдис?

– Это. долгая история, – бросила Марори и мысленно поклялась себе, что лучше откусит язык, чем расскажет этому небеснорожденному хоть что-то.

Спина снова адски заныла. Она зажмурилась, когда обжигающая вспышка боли резанула по позвоночнику, отдалась в копчик так, что Марори с трудом смогла усидеть на месте.

– Обычно у серафимов крылья прорезаются до полового созревания, – как будто прочитав ее мысли, сказал Марроу. Ей показалось, что еще мгновение – и эрэлим подастся к ней, протянут руку. – Чем старше серафим – тем более болезненный процесс. По-хорошему, тебя нужно в лазарет и под присмотр сведущего в этих делах врача.

– Имеешь ввиду в кандалы и в карцер?

Марроу устало помассировал переносицу. Он действительно выглядел неважно, и морщины в уголках его глаз выдавали не одну и не две бессонные ночи.