Простолюдин

Инфос не вмешивался! Честно говоря, я этого не понимал: ведь генератор инфосолитонов управлял не чем-нибудь, а его частями! Если бы кто-то внешний попробовал управлять хотя бы моим мизинцем, этот мизинец в один момент стал бы частью кулака, вразумившего такого управляющего. Ибо не суйся, куда не просят!

Репрессий, однако, не последовало. Никто из нас не знал, до каких пор противник будет терпеть наши выходки, и это нервировало. Следует ли нам резко ускорить дело, чтобы сбить его с толку? Или наоборот, резко замедлить темп подготовки, чтобы он понемногу расслабился и счел нас беззубой фрондой?

Ускорить — трудно. А замедлить — до каких пор? Этак успеешь состариться и сойти в мир иной задолго до переворота, если он вообще когда-нибудь состоится. Вот уж радость! Стоило из-за этого переть на рожон!

Генератор инфосолитонов вышел не таким компактным, как два первых творения Ромео, но все же он мог поместиться в большом кармане или на поясе. При желании его можно было носить скрытно — ну, конечно, в том случае, если кому-нибудь не придет в голову тебя ощупать. Мы испытали генератор на покрытой твердым настом поляне. Инфосолитон оказался таким же примитивным, как и тот, в музее: на расстоянии вытянутой руки от прибора воздух сгустился в полупрозрачный диск и двинулся прочь, понемногу расширяясь. Он взломал наст, снес к черту нижние лапы раскидистой ели на краю поляны и рассеялся.

— Годится как защита, — констатировал я.

— Возможно, не только, — сказал Мика и стал озираться по сторонам. Никто на нас не нападал.

Наверное, он подумал о том же, о чем и я: пока мы внутри колонии, Инфос не станет вмешиваться без крайней необходимости: развлекайтесь, детки… Но стоит деткам начать шалить вне специально отведенной им резервации…

Дел у меня в ту пору было немного, и я, предчувствуя, что довольно скоро их станет по горло, упражнял мышцы. Тренажерный зал и бассейн оказались как нельзя кстати, а еще я брал лыжи и, свалившись несчетное число раз мордой в снег, научился довольно сносно ходить на них. Чем и занимался часа по три в день, наматывая круги вокруг колонии, если только не сильно вьюжило. К весеннему снеготаянию я окреп настолько, что самонадеянно сравнивал свои физические возможности с таковыми же возможностями обыкновенного нетренированного землянина.

Заодно я попытался ликвидировать зияющие пробелы в моем образовании. История, социология, политология, экономика — за штурм этих горных вершин я взялся особенно рьяно. Немедленно выяснилось, что каждая из них представляет собой не отдельно торчащий пик, а целый горный массив со сложным рельефом, локальными вершинами, гребнями, скалами и ущельями. Пришлось стиснуть зубы. Если вы думаете, что после силовых тренажеров, лыжных забегов и заплывов в бассейне наука укладывается в голове особенно хорошо, попробуйте-ка сами. Что наши предки умели лучше всего, так это исписывать страницу за страницей, том за томом. Они породили такое количество научной мысли, что разобраться со всем этим наследием оказалось решительно невозможно, пришлось скакать по верхушкам, как мелкая обезьяна. Философия и вовсе ввергла меня в отчаяние.

Мика был не теоретик, он был практик. И все же я спросил именно его:

— Чего мы хотим в конечном счете?

Он посмотрел на меня, как на идиота.

— Уничтожить Инфос. Ты против?

— Я-то не против. Но что будет потом?

— С кем?

— Со мной, с тобой, еще с тремя миллиардами людей на планете Земля…

— Они научатся жить как взрослые люди, — сказал он, — а не как дети, которым надо поминутно вытирать носы, а баловников — шлепать. Даже хуже: дети хоть учатся чему-то, а мы нет.

— С этим не спорю, — сказал я. — Цель достойная. Но какую общественную формацию мы собираемся создать, одержав победу? — Ох, и сомневался же я в той победе! — Сохраним феодализм с императором наверху?

— Ну нет! — Мика даже в лице изменился. — Никакого императора. Никаких сословий. Все люди должны быть равны!

Он даже не сказал «равны в правах». Интересно, как он мечтал ликвидировать, например, интеллектуальное неравенство? А физическое? А гендерное? Ох, младенец…