Просторы Многомирья

Туда, к берёзе, бросилась со смехом Маша. Степан некоторое время постоял, а потом подумал, что ведь всё равно некуда ему в этом мире идти. Всё равно — всё кругом иллюзия. Так зачем же отказываться от лучшей части этой иллюзии, от Маши?

И побрёл следом за ней.

Хотел настроить себя на мрачный, воинственный лад. Кричать обвинения ЧИПУ, требовать, чтобы выпустил из этого морока, но не было сил. Густой, ароматный июльский воздух, насыщенный свет: синева и золото неба, смешанный с цветочным орнаментом малахит листвы — всё это торжество очнувшейся от зимней спячки жизни вопило ему: окружающее — реальность, и Маша реальна, и ждёт, наконец, объяснения в любви…

Господи, какой же это был прекрасный день! Пожалуй — самый лучший во всей жизни Степана…

Степан подошёл к Маше, хотел сказать что-то, но она сама промолвила:

— Не надо ничего говорить. Я знаю… Просто дай мне свои руки…

И Степан послушно протянул руки вперёд, она подхватила их за запястья, приподняла…

Лицо Маши вдруг стало сиять, подобно солнцу, и Степан уже не видел ничего, кроме этого света, и рук своих он больше не чувствовал…

…Да и не было больше у Степана его прежних, довольно сильных для человека, но слишком слабых для слуги ЧИПА рук. А были у него новые, сделанные из того же хромированного металла, что и стены овальной залы руки. И он чувствовал эти руки, так же хорошо, будто родился с ними, он двигал ими, и изгибал их, любуясь этой совершенной механической мощью, забыв о своих проклятиях ЧИПУ.

А ЧИП говорил чуть насмешливо:

— Вот уже и прошла твоя спесь. Этим рукам не страшен ни жар, ни холод. Мечи, ударяя по ним, будут гнуться и ломаться, но это правило всё же не относится к магическому оружию. Я, пока что не могу обеспечить тебе полной неуязвимости…

— Ты заменишь всё мое тело?

— Ну не совсем так просто, — ответил ЧИП. — Во-первых, останется мозг. А во-вторых, в каждой миллиметре этой стали заключены твои нервы, и твоя плоть… Ты не станешь роботом, Степан, ты станешь усовершенствованным, вечным человеком, и ты будешь славить меня…. Славить не по принуждению, а по своей воле, потому что я дам тебе счастье…Радуйся же!..

— Какое следующее видение? — спросил Степан. — Дай мне поскорее что-нибудь приятное, или я сойду с ума… Или, быть может, я уже сошёл…

Через несколько часов в длинный, широкий туннель, по стенам которого двигались многочисленные слуги ЧИПА, вылетел преображённый, новый Степан. Подлетев к гладкой поверхности он завис в воздухе, разглядывая себя в ней, словно в зеркале.

Всё его тело представляло изящный, способный к самым плавным движениям слиток блестящего железа. Это было тело атлета, прикрытое тоже металлической, и тоже изгибистой одеждой ещё более светлых оттенков. Два глаза сияли яркой лазурью, и способны были выражать самые разные, самые сильные чувства. Степан приоткрыл рот, и увидел кобальтовый и берилловый неб; ровные ряды алебастровых зубов, огнистый язык, и дальше, в глубине: прикрытые защитным полем — сложные механизмы, которые обеспечивали и его подвижность и его силу…

Хотел Степан испытывать протест, но испытывал, прежде всего, невиданную прежде силу. В его новом теле ничего не болело, и не было намёка на какую либо слабость или старение.

Не из чувства мести, а чтобы проверить, насколько он теперь силен, подлетел Степан к одному суетливому, похожему на сороконожку роботу, и в несколько ударов разнёс его железное тело, без труда погнул беспомощно дёргающиеся лапы, раскидал их в стороны.

К нему приблизился похожий на самолёт шкатулочник и проговорил:

— Вижу, владыка одарил тебя новым телом?

— А, это ты, старый знакомый!

Степан несколько раз облетел вокруг шкатулочника, после чего спросил:

— А ты — завидуешь мне?

— Я не способен на чувство зависти, я не способен любить или ненавидеть. Я могу только выполнять заложенные в меня программы. Чувства же — это твоя прерогатива… И, надеюсь, ты не разнесёшь меня на кусочки также, как и моего сороканогого собрата?

Степан усмехнулся и крикнул:

— Что же ты: чувств лишён, а за свою жизнь боишься?!

— Сохранять своё тело — это часть моей программы. Конечно, всё в разумных пределах. И прежде всего — служение ЧИПУ. А сейчас ЧИП приказывает: не сопротивляться тебе.

— Так, стало быть, я могу крушить здесь, что угодно?

— Ну, это не рекомендуется. Если ты начнёшь слишком буянить — ЧИП просто отключит тебя на время. Помни всё же, что ты не всемогущее божество, а слуга…

Степан ещё несколько раз стремительно облетел вокруг шкатулочника и произнёс:

— А ты ещё разросся со времени последней встречи.

— Да. Я использую подходящие материалы для того, чтобы наращивать размер своего тела. Но всё же я — гораздо более устаревшая модель, нежели ты…

В это время по туннелям покатился тяжёлый, тревожный звук, освещение стало сменяться на алое. Степан хотел поинтересоваться, в чём дело, но тут в его голове прозвучал голос ЧИПА:

— Скорее! Опасность! Враг приближается к моим владениям! Это опасный противник!..